Ловец человеков

Подтащил к кровати трехногий табурет и положил на него клевец и заряженный пистолет, проверив состояние пороха на полке. Пусть будут рядом, под правой рукой. Для моего спокойствия.

Потом разделся до камизы. Нашел большой кувшин с водой и, ополоснув над ночной вазой лицо и места совместного пользования, почувствовал себя готовым к лечению девичьих обмороков.

Встал над белошвейкой и стал тонюсенькой струйкой поливать ее лицо из кувшина. Струйка билась по ее носику, разлетаясь в свете свечи яркими брызгами, напоминавшими драгоценности.

Очнувшейся девушке сказал только одно слово:

– Раздевайся.

– Как раздеваться? – удивилась она, округлив глаза.

– Как вчера, – напомнил я ей про нашу ночь безумного секса.

– Это невозможно, ваше величество, – в ее голосе прорезалась мольба, – это вчера я была подмастерьем цеха веселых женщин, а сегодня я добропорядочная горожанка, дочь цехового мастера. Я продала свое место.

– Я не величество, я – высочество, – поправил я, проигнорировав ее сентенции.

– А как же корона, цепь, мантия, меч Правосудия? – залепетала она.

– Это корона инфанта, – просветил бывшую путану, ныне честную белошвейку. – Раздевайся и ложись под одеяло, ибо я спать очень хочу. Свечи не гаси.

Куда деваться – разделась, правда, только до рубашки, и стеснительной мышкой порскнула под одеяло, больше напоминающее перину. Я худею, дорогая редакция… такие метаморфозы, Овидий отдыхает…

Я и по правде очень хотел спать, все же встал сегодня с рассветом и весь день как белка в колесе кувыркался – проблемы решал. Думал, как только голову до подушки донесу, так тут же и вырублюсь. Фигвам – индейское национальное жилье. Усталость усталостью, а юношескую гиперсексуальность надо брать в расчет всегда. Тем более рядом такой раздражитель, как запах женщины. На расстоянии вытянутой руки. Осталось только протянуть эту руку. Не рукоблудием же мне напряжение сбрасывать при наличии такой классной крошки рядом, что бы она там о себе ни воображала.

Все равно, даже после сексотерапии сна как и не было, несмотря на усталость. Бывает так. Бывает. Перевозбуждение нервной системы называется. Валериана с пустырником, говорят, хорошо от такого помогает. А нету! Есть только шальные мысли, скачущие по внутренней стороне черепной коробки дурными зайцами и прочими хипповыми кроликами Банни.

Жил себе, жил… ну, ладно – доживал, если по гамбургскому счету, старый, больной, одинокий и никому не нужный музейщик. Целый кандидат исторических наук. Заведующий отделом средневековой истории в губернском музее. Получал нищенскую зарплату, которой хватало только на коммунальные услуги и аптеку. На хлеб подрабатывал киношными консультациями и экспертизой антикварного холодного оружия. Никого не трогал. Ничьей зависти не вызывал. Никаких артефактов иных цивилизаций в руках не держал. Лампу Аладдина не то что тереть – в глаза не видел. Как вдруг…

Вместо рая, или ада, или иного какого места на «том свете» спецом для атеистов и агностиков после автокатастрофы оказался я – точнее, даже не я, а только мое сознание – в теле пятнадцатилетнего парня. Красивого парня, хорошо сложенного, почти качка, с золотистыми волосами до плеч. Принца! Без булды, настоящего принца княжества Виана, наследника престола королевства Наварра. Мечты сбываются… и никакого «Газпрома». Даже никаких высших сил, которые бы мне объяснили, за что мне такой подарок?

«Я мыслю, значит, существую», – как-то обмолвился Рене – третий сын в бедной дворянской семье де Карт и случайный придворный шведской королевы, лет сто как тому вперед. Нет… неправильно. Не так он сказал. Щас припомню и дам вам точную картезианскую цитату: «Сомнение – достоверный факт, оно существует лишь поскольку существует мышление, поскольку существую я сам в качестве мыслящего: я мыслю, следовательно, я существую…» Вот именно, «следовательно»… а не «значит». Ничего не значит, потому как человек всего лишь «труп, отягощенный душонкой». Или наоборот – «душа, отягощенная трупом». И мне совсем без разницы, чей это труп – мой или еще кого. Мне мой привычней, а молодой – соблазнительней. С кучей возможностей и бонусов. Впрочем, всё в этом мире нам дано напрокат на короткое время: и имущественное, и материальное, и место проживания – планета Земля, и даже тело человека дано ему напрокат, вместе с ливером… даже душа – и та напрокат, всего лишь до смерти, потому что далее – ничто! «Из праха ты вышел и в прах обратишься». Легко только тем, кто верит в бессмертие души. Или руками стирать любит.

Вторая жизнь, которую поднесли мне на блюдечке с голубой каемочкой. Тоже напрокат.

Жизнь попаданца, как сейчас про такое говорят. Даже целый раздел есть такой в фантастической литературе. Только там все больше про Сталина пишут или русско-японскую войну. Избывают национальные пораженческие комплексы. А я тут торчу, в пятнадцатом веке, за десять лет до открытия Колумбом Америки. Охудеть, дорогая редакция…