Ловец снов

Впереди, в самом начале участка, обозначенного как «Эггбитер Алли», стояли Оуэн Андерхилл и какой-то парень из объединенного автопарка. Тип из автопарка что-то орал в ухо Андерхиллу, пытаясь перекричать грохот снижавшихся вертолетов.

Ничего, подумал Перлмуттер, скоро вертушки заткнутся; кому охота летать в таком дерьме. Слишком рано пришла зима в этом году, хотя… хотя Курц отчего-то назвал вьюгу даром Божьим. Когда он отмачивает такие штуки, никак не поймешь, то ли он шутит, то ли вполне серьезен. Правда, тон у него при этом… испугаешься. Похоже, он вообще не умеет шутить, хотя иногда даже смеется. От этого смеха у Арчи Перлмуттера мороз по коже. В фильме Курца играл бы Джеймс Вудз. А может, Кристофер Уолкен. Ни один, правда, не похож на Курца, но разве Джордж. С. Скотт хоть чем-то напоминал Паттона[53]? Вот так-то.

Перлмуттер резко повернул к Андерхиллу. Мелроуз попытался последовать за ним, поскользнулся и с проклятиями плюхнулся на задницу. Перлмуттер тронул Андерхилла за плечо и от души понадеялся, что маска хотя бы отчасти скроет его изумление: Андерхилл, казалось, постарел на десять лет с той минуты, когда вышел сегодня утром из школьного автобуса.

Подавшись вперед, Перли завопил, перекрывая вой ветра:

– Курц в пятнадцатой! Не забудьте!

Андерхилл нетерпеливо отмахнулся, давая понять, что не забудет, и вновь повернулся к типу из автопарка. Теперь Перлмуттер его узнал. Бродски, вот он кто. И прозвище у него – Дог.

Командный пост Курца, размещенный в громадном «виннебаго», внушительном трейлере (в фильме его наверняка отвели бы под жилище звезды или главного режиссера), находился в нескольких шагах отсюда. Перли ускорил шаг, храбро встречая порывы ветра и бьющие в лицо снежинки. Мелроуз бежал рядом, на ходу стряхивая снег с комбинезона.

– Ну же, командир, – умолял он, – неужели так-таки ничего не знаете?

– Нет, – отрезал Перлмуттер. Он и в самом деле понятия не имел, зачем Курцу понадобился жалкий поваришка, да еще в такой суматохе. Но и он, и Мелроуз чувствовали, что это не к добру.

2

Оуэн повернул голову Эмила Бродски, надвинул маску ему на ухо и потребовал:

– Расскажи еще раз. Не все, только о той части, что ты назвал мозготрахом.

Бродски не возразил, хотя прошло не менее десяти секунд, пока он собрался с мыслями. Оуэн его не торопил. Впереди ждала встреча с Курцем, а после нее предстояло выслушивать отчеты команды, переворошить гору бумаг, и Господу одному известно, сколько еще всего, но он нюхом чуял, что дело важное.

А вот скажет ли он об этом Курцу или нет, еще неизвестно. Посмотрим…

Наконец Бродски повернул голову Оуэна, прислонил к его уху свою маску и начал рассказ, на этот раз более подробный, но в основном тот же самый. Он шел по полю мимо магазина, беседуя одновременно с Кембри и с головной машиной бензозаправщиков, когда кто-то словно пробрался в его голову. Он вдруг оказался в старом захламленном сарае, с кем-то, кого так и не сумел разглядеть. Мужчина никак не мог завести снегоход и просил Дога помочь ему. Подсказать, что неладно с мотором.

– Я попросил его открыть капот, – орал Бродски в ухо Оуэна. – Он так и сделал, и мне показалось, будто я гляжу сквозь его глаза, но при помощи моего мозга… понимаете?

Оуэн кивнул.

– Я сразу понял, в чем дело – кто-то вытащил свечи. Поэтому велел парню поискать, что он и сделал. Что мы оба и сделали. И точно, они мокли в банке с бензином на верстаке. Мой па делал то же самое со свечами своего «лонбоя», когда наступали холода.

Бродски смолк, явно смущенный либо тем, что говорил, либо тем, как, по его мнению, выглядит со стороны. Оуэн знаком велел продолжать.

– Ну вот и все… почти. Я сказал ему вытащить свечи, протереть и вставить. Все как обычно. Сколько раз я помогал парням чинить машины, если не считать того, что… был не там. Здесь. Все время здесь. Ничего этого не было на самом деле.

– И что дальше? – заорал Оуэн.

Оба кричали во весь голос, но при этом оставались в таком же вакууме, как священник и кающийся в исповедальне.

– Двигатель завелся с первой попытки. Я посоветовал ему проверить бензобак. Оказалось, что он полон. Парень сказал «спасибо». – Бродский ошарашенно потряс головой. – А я ответил «без проблем, босс». И тут я вроде бы плюхнулся в собственную голову, и оказалось, что все вокруг по-прежнему. Мы с Кембри идем по полю. Считаете меня психом?

– Нет. Но хочу, чтобы вы пока держали это при себе.

Плотно сжатые губы под маской растянулись в ухмылке.

– О, и тут без проблем. Я… я просто… нам приказано докладывать обо всем необычном, и я подумал…

Быстро, не давая Бродски времени на размышления, Оуэн отчеканил:

– Как его звали?

– Джоунси Три, – ответил Дог и тут же вытаращил глаза: – Мать твою! Понятия не имел, что смогу ответить.

– Как, по-вашему, это что-то вроде индейского имени? Вроде как Сонни Убийца Шестерых или Рон Девять Лун?

– Возможно, хотя… – Бродски приостановился, наморщил лоб и выпалил: – Это ужасно! Не когда все происходило, но позже… при одной мысли о таком… это все равно… все равно… – Он понизил голос. – Все равно что тебя изнасиловали, сэр.