Ловец снов

– Но мы посылали открытки к Рождеству, ясно? Каждый год, поэтому я и знаю, что они переехали на Дирборн-стрит, 14, Уэст-Сайд. Это третья улица отсюда.

– Ладно, ладно, успокойся.

– Трахни свою мать и сдохни, нашелся тоже…

– Генри…

– Мы просто потеряли связь, так бывает. Возможно, не с такими, как ваше высочество, принц Совершенство, но для остальных… для остальных… – Генри опустил глаза, увидел стиснутые кулаки и усилием воли разжал пальцы.

– Я же сказал, ладно.

– Возможно, принц Совершенство до сих пор не забыл никого из друзей, даже тех, с кем рядом на горшке сидел. Должно быть, обязательно съезжаетесь раз в год, поменяться лифчиками, похвастаться новыми записями «Мотли Крю» и поесть салата с тунцом, как в школьном кафетерии.

– Прости, если расстроил тебя.

– Можешь кусаться, я не обижаюсь. Не зря же ведешь себя так, будто мы бросили его, как последние… – Что, разумеется, недалеко от истины.

Оуэн, ничего не ответив, продолжал вглядываться в вихрящийся снег: боялся пропустить табличку с названием улицы в сереньком свете раннего утра… вот она, перед носом! Снегоочиститель, проходивший по Канзас-стрит, завалил конец Дирборн, но Оуэн надеялся, что «хамви» пройдет.

– Не то чтобы я совсем забыл о нем, – продолжал Генри, сначала мысленно, потом перейдя на слова. Думать о Даддитсе означало выдать себя с головой. – Мы все помнили его. Мы с Джоунси собирались навестить его весной. Но Джоунси попал в аварию, и у меня все из головы вылетело. Неужели это так удивительно?

– Вовсе нет, – мягко сказал Оуэн, резко повернул руль вправо, потом влево, чтобы машина не пробуксовывала, и нажал на акселератор. «Хамви» с такой силой ударился в плотную стену снега, что их отбросило на сиденья. Но мощная машина все-таки пробила завал, и Оуэн едва успел вывести грузовик на середину мостовой, чтобы не сбить припаркованные по обочинам автомобили.

– Не желаю быть объектом праведного негодования того, кто собирался поджарить живьем несколько сотен ни в чем не повинных людей, – проворчал Генри.

Оуэн обеими ногами нажал на тормоз, отчего их вновь тряхнуло, а «хамви» пошел юзом.

– Заткнись на хрен.

Не мели дерьма, которого не понимаешь.

– Вполне возможно, что мне придется

подыхать из-за…

– тебя, так что почему бы тебе не держать свое хреново…

самовлюбленное

(изображение капризного ребенка с выдвинутой нижней губкой).

– такое рациональное, логическое дерьмо,

при себе.

Генри потрясенно уставился на него, обалдев от неожиданности. Когда к нему в последний раз обращались в подобном тоне? Кажется, вообще никогда.

– Мне необходимо одно, – пояснил бледный от усталости Оуэн. Лицо осунулось, кожа туго обтянула скулы. – Хочу найти и остановить твоего Тифозного Джоунси. Ясно? И хрен с ними, с твоими тонкими чувствами, хрен с твоей нежной натурой и хрен с тобой. Вот так.

– Согласен, – кивнул Генри.

– Не желаю выслушивать лекции по этике и принципам морали от малого, задумавшего вышибить свои сверхобразованные, сверхчувствительные мозги.

– О’кей.

– Поэтому трахни свою мать и сдохни.

В «хамви» стало тихо. Ничего, совсем ничего, кроме визга ветряного пылесоса за окнами.

– Вот что мы сделаем, – наконец решил Генри. – Я трахну твою мать и сдохну, ты трахнешь мою мать и сдохнешь. Таким образом, удастся благополучно избежать инцеста.

Оуэн невольно улыбнулся. Генри ответил улыбкой.

Что делают Джоунси и мистер Грей? Можешь сказать? – спросил Оуэн.

Генри облизнул губы. Нога почти не чесалась, но язык оброс так, что казался обрывком старого плюшевого коврика.

– Нет. Они отключились. Вероятно, это штуки Грея. А твой бесстрашный вождь? Курц? Он все ближе и ближе, верно?

– Да. Если хотим сохранить фору, нужно шевелиться.

– Будет сделано.

Оуэн поскреб красную пленку, рассеянно сдул с пальцев волокна и чуть прибавил скорость.

Номер 41, говоришь?

Да. Оуэн!

Что тебе?

Я боюсь.

Даддитса?

Что-то в этом роде.

Почему?

Не знаю.

Генри поднял на Оуэна потухший взгляд.

Чувствую, с ним что-то неладно.

7

Полуночный сон неожиданно обернулся явью, и когда в дверь постучали, Роберта обнаружила, что ноги не идут. Отказываются ее держать. Ночь сменилась бледным хмурым утренним светом, нагонявшим еще большую тоску, и они тут, Пит и Бив, мертвецы явились за ее сыном.

В дверь снова ударили кулаком, раз, другой, с такой силой, что фотографии затряслись, особенно забранная в рамку первая страница местной «Ньюс» со снимком Даддитса, его друзей и Джози Ринкенхауэр. Все шестеро стоят обнявшись, с глупыми широкими улыбками до ушей (как прекрасно выглядел Даддитс на этом снимке, каким сильным и нормальным), а внизу подпись крупными буквами: ДРУЗЬЯ-ШКОЛЬНИКИ ИГРАЮТ В ДЕТЕКТИВОВ. ПРОПАВШАЯ ДЕВОЧКА НАЙДЕНА.

Бац! Бац! Бац!