Loving Longest 2 (СИ)

Рассказывая, каким беспомощным попал к ним в дом Аргон, Майтимо увидел, как из глаз Тургона выкатилось несколько слезинок — но и только. В остальном он выслушал рассказ сына Феанора с пугающим спокойствием.

— Сам ты что думаешь — кто мог это сделать? — спросил Тургон.

— Понятия не имею, — ответил Майтимо. — Судя по тому, что нам известно, это мог сделать кто угодно - я, ты, Амариэ, Пенлод, Элеммакил… Я вообще не вижу смысла в…

— Вообще-то не любой, — ответил Тургон. — Основной целью преступника было получить Сильмариллы. Вне зависимости от того, как повёл бы себя Морьо и от того, действительно ли после этого Финвэ должен был уехать из Форменоса, преступник должен был рассчитывать как минимум на то, что Финвэ в принципе откроет сокровищницу в его присутствии. Будучи королём, Финвэ старался ко всем относиться благожелательно, но даже у него были свои симпатии и антипатии. Он, например, показывал камни Амариэ, но я знаю, что он не выносил Глорфинделя, хотя и не знал о нём ничего плохого и не стал бы отпирать сокровищницу при нём. А теперь, Майтимо, скажи мне вот что. Маглор, как ты говоришь, решил «отпереть» ларец твоим ключом. Я лично не понимаю, зачем Маглор это сделал — якобы, чтобы доказать, что это был он. По-моему, убитого Финвэ и открытой двери было бы вполне достаточно. Или тогда надо было вообще унести ларец и спрятать, а Маглор этого не сделал. И здесь у меня возникает самый важный вопрос: да, он его отпер, но он его открывал?

— В смысле?

— Я хотел бы знать, Нельо, были ли вообще Сильмариллы на тот момент в ларце.

— Но… но… Турукано, как их могло там не быть? — Майтимо вскочил на ноги; у него закружилась голова, и он упёрся рукой о низкий потолок хижины. — Отец же проверил сокровищницу перед отъездом. Это было за десять-двенадцать часов до… до убийства.

— Значит, ты так и не понял, что случилось, Нельо? Убийца надеялся (или надеялась) получить Сильмариллы так или иначе действуя через Финвэ, поскольку только у него был ключ от сокровищницы. Финвэ без сознания, сокровищница отворена; преступник заходит в сокровищницу, открывает ларец, а там ничего нет. И вот тогда он в ярости разбил Финвэ голову пустым ларцом.

— Но как тогда М…

— Не надо имён, Нельо, — прошипел Тургон.

— Хорошо, как тогда Сильмариллы оказались в Средиземье? — спросил Майтимо.

— Я думаю, он подстраховался и попросил кого-то ещё открыть сокровищницу и достать камни, — ответил Тургон. — Поэтому не исключено, что похититель камней и убийца Финвэ — вообще разные лица. Насколько я знаю, Феанор уехал в половине четвёртого утра или чуть раньше. Он проверял наличие камней перед самым отъездом или накануне?

— Накануне, — с неохотой ответил Майтимо. — Ну то есть, насколько я понял, отец совсем не спал. Он вообще очень не хотел ехать и очень тревожился перед отъездом; дедушка тоже заснул позже обычного. Они спускались в сокровищницу около одиннадцати или чуть раньше, я думаю; потом отец пожелал дедушке спокойной ночи, и тот ушёл к себе.

— Да, — сказал Тургон. — Дедушка спал очень крепко, а в его покоях всё это время околачивался Келебримбор. Он вполне мог взять ключ от сокровищницы из комнаты прадеда и передать его кому-нибудь, да хоть своему отцу — или матери, про которую мы, кстати, пока ничего не знаем. Я не думаю, что Келебримбор стал бы рассказывать тебе об этом даже сейчас. Можно даже предположить, что утром, когда вы все уже выехали за ворота, кто-то — да хоть та же Галадриэль — приехал в Форменос до завтрака и попросил дедушку открыть сокровищницу — ну, например, якобы по просьбе Феанора или наоборот, потому что его сейчас нет дома, а потом ему или ей удалось как-то отвлечь его внимание и унести камни.

— Я себе такое не представляю, — сказал Майтимо.

— А что тут сложного? — пожал плечами Тургон. — Если их было двое, второй (ну например, Келеборн) мог устроить во дворе шум, дедушка поднялся бы наверх, во двор, а за это время можно было четыре раза повернуть ключ, чтобы открыть ларец — и ещё четыре, чтобы закрыть. Да вообще-то второе и не было обязательно: я не уверен, полную ли правду говорит Маглор насчёт того, что это он открывал ларец; очень может быть, на самом деле и не открывал. Если ларец остался на месте, Финвэ мог ничего не заподозрить.

— Подожди, а как же ключ от самого ларца? Ведь свой отец увёз с собой, а мой висел у меня над подушкой. Я ведь спал в своей комнате до пяти утра, даже, пожалуй, до половины шестого, — заметил Маэдрос. — Если кто-то заходит в мою комнату, я сразу просыпаюсь.