Loving Longest 2 (СИ)

— При желании была ещё масса возможностей, — сказал Тургон. — Ключ можно было скопировать — лично я бы не смог, но думаю, достаточно искусные для этого мастера среди нас были — да хотя бы тот же Келебримбор это может, и я думаю, и на тот момент мог бы, а доступ к ключам за эти несколько месяцев у него, безусловно, был. Можно было попросить сделать ещё один ключ у Амраса и Амрода, раз они уже сделали два — Амрас уже ничего не расскажет, а Амрод, мне кажется, явно чего-то недоговаривает. И опять же — никто не видел, как Маглор якобы открывал сокровищницу — я думаю, даже если Карантир при этом присутствовал, он был в невменяемом состоянии и вообще не понимал, что происходит. Я совершенно не исключаю, что она уже была открыта: например, вор открыл сокровищницу ночью ключом Финвэ, потом, когда ты уехал на охоту, взял из твоей комнаты ключ от ларца и забрал Сильмариллы, а Маглор либо вообще не обратил внимания на то, что дверь уже открыта, либо был сообщником вора.

Майтимо вынужден был согласиться - да, версия Тургона выглядела пугающе правдоподобно.

— А самое неприятное, Нельо, — сказал Тургон, — заключается в другом. Если мы хотим узнать, что произошло на самом деле, мы должны быть честными, не так ли? Знаешь, когда я только узнал там, в Ангбанде, про подмену ларца, я заявил Саурону и Гватрену, что подозреваю твоего отца в мошенничестве и убийстве и считаю тебя и твоих братьев его сообщниками. Именно поэтому Саурон в первую очередь взялся выяснять, что именно известно вам. Прости меня. В тот момент я отчасти в это верил… но ведь на самом деле оснований подозревать моего собственного отца у меня тоже достаточно. Ты этого, конечно, видеть не мог, но он ведь явился тогда вечером на пир позже, чем Феанор. В отличие от Феанора, на нём была парадная одежда; плащ он отдал кому-то из служителей ещё на крыльце, но подол платья у него с одной стороны был мокрым. Я тогда подумал, что он долго ждал кого-то под дождём или куда-то ездил — может быть, хотел поговорить с дядей Феанором заранее без свидетелей. И когда моя мать спросила у него: «Где ты был?», он ответил — «Ладно, теперь это не так важно».

— Я… я просто хочу сказать тебе одно, Турьо, — вздохнул Майтимо. — Хоть все эльдар и говорят, что никто не любил своего отца так, как Феанор, но я знаю, что твой отец любил Финвэ так же сильно, как мой. Если не больше. В такое я не верю. И я понимаю, что вы все так же сильно любите… любили Финголфина. Тебе нельзя так думать. Просто нельзя.

Тургон на мгновение отвернулся; потом он вновь посмотрел на кузена и сказал:

— Но ты же, Нельо, был уверен, что никто из вас никогда не сможет нарушить Клятву. А теперь ты знаешь, что Келегорм… — Тургон замолчал, увидев лицо Маэдроса.

— Я… я просто не могу об этом думать. Не могу, — с трудом выговорил тот. — Я каждую ночь думаю о нём. Он же… он же не совсем превратился в чудовище. Ему же больно… страшно… Как это несправедливо. Легко говорить, что он должен был сохранять мужество и не искать там призрачного исцеления, но… Я всё время думаю — если бы мы были там, в Амане, если бы хотя бы он остался… остались младшие… если бы только я и Кано… Если бы с отцом был только я…

— И что в Амане? — спросил Тургон. Маэдроса удивило какое-то презрение, сквозившее в его голосе.

— Валар исцелили бы его, — ответил Маэдрос.

— Неужели? Ты так думаешь? — ответил Тургон. — Скажи мне, ты вообще видел, чтобы в Амане Валар кого-то исцеляли? Я не говорю о том, что никто ничего не смог сделать для Мириэль, это особый случай, но ты видел, чтобы они не пошептали ласковые слова над разбитой коленкой, а прямо-таки исцелили такую страшную немощь, как у Тьелко?

Маэдрос задумался.

— Я лично не видел, — сказал он, — но я думаю, это было бы естественно…

— А я видел, — сказал Тургон. - Да, и майар, и Валар могут исцелять, но… Знаешь, как-то, когда я был ещё маленьким, Финдекано взял меня на прогулку верхом и усадил с собой на коня. Я что-то очень расшалился на полном скаку, чуть не упал; Финдекано не успел остановиться и, пытаясь меня удержать, сам упал с коня и сломал запястье, видимо, сильно ушибся и потерял сознание. Я сидел на коне и боялся слезть, — было очень высоко — и ревел в три ручья, звал на помощь, но мы так далеко заехали, что меня никто не слышал. И потом, — не помню, сколько прошло времени, — передо мной появилась одна из валиэр; она исцелила моего брата. Он пришёл в себя, когда она уже удалилась. И с тех пор, Нельо, — Тургон грустно улыбнулся, — я решил, что буду всегда очень серьёзным и сдержанным, и тогда никто не пострадает. Но в тот день я увидел, каких усилий это стоило, и я лично очень сомневаюсь, что даже Оромэ стал бы так стараться ради Тьелко. Ну, или Ульмо ради меня.

— Но Турьо, — Маэдрос с сомнением посмотрел на кузена, — ведь Валар раскалывали ущелья, переворачивали горы, отрывали от материков острова… Неужели сломанное запястье…