«Ловите голубиную почту…». Письма (1940–1990 гг.)

ЗАБЫТЫЙ МЯЧ

Забыли мяч (он досаждал мне летом).Оранжевый забыли мяч в саду.Он сразу стал сообщником календули без труда вписался в их среду.Но как сошлись, как стройно потянулисьдруг к другу. День свой учредил зенитв календулах. Возможно, потому лишь,что мяч в саду оранжевый забыт.Вот осени причина, вот зацепка

чтоб на костре учить от тьмы до тьмыослушников, отступников от цвета,чей абсолют забыт в саду детьми.Но этот сад! Чей пересуд зеленымон называл? Он – поджигатель дач.Все хороши. Но первенство – за кленом,уж он-то ждал, когда забудут мяч.Попался на нехитрую приманкувесь огнь земной, и, судя по всему,он обыграет скромную ремаркуо том, что мяч был позабыт в саду.

Давно со мной забытый мяч играетв то, что одна хожу среди осин,гляжу на сад и нахожу огароккалендулы. И вот еще один.Минувший полдень был на диво ясени упростил неисчислимый бытдо созерцанья важных обстоятельств:снег пал на сад, и мяч в саду забыт.

Майя Аксенова – Белле Ахмадулиной

Январь (?) 1983 г.

[484]

…Надо успеть в эти несколько дней найти то, что тебе нравится, и купить. Таков капитализм! Раньше я к этому никак привыкнуть не могла, но теперь, кажется, освоилась…

Ни о каких валенках в Вашингтоне даже и не слыхали. Валенки! Здесь даже и теплых сапог купить невозможно. Посылаю единственную пару, которую удалось найти. Может быть, они тебя спасут на некоторое время, да и Борису пригодятся. Семейная пара.

Очень долго искали тебе теплую куртку. Не хотелось покупать обычную спортивную, да они не очень-то и теплые.

Эта нам понравилась сразу – лунный ренессанс, а по-нашему «Дутик», сразу нас покорил. Двойная, черная, стильная, настоящий пух, дорогой магазин.

Дома «Дутик» ожил, я на него все время смотрела, разговаривала и гладила.

Кончилось тем, что Василий предложил его усыновить.

Люби «Дутика»!

Целую. Майя.

Да, Белчик! Сообщи, пожалуйста, подробно размеры. Ты теперь можешь все определить по вещам. Хотим купить Боре джинсы и ботинки, а размера не знаем. Сделай это, пожалуйста.

Боренька! Дорогой!

Всегда тебя помним, любим, но бабы на этот раз захватили площадку.

В следующий раз все только тебе.

Целуем. Майя, Вася

Василий Аксенов – Белле Ахмадулиной

Январь (?) 1983 г.

Дорогая Белка,

спасибо за чудное пред-Рождественское письмо. Мы здесь дважды празднуем праздник. На Christmas я ходил на полуночную службу в собор Св. Матвея в центре Вашингтона и восхищался, как всегда, тамошней публикой – такие, знаешь ли, какие-то сильные и стильные, эдакие прочные западные люди. В православии народ поскромнее, но все-таки тоже красивый. Как ни странно, сохраняется какая-то цивилизованная Россия. Я думал, чем же все-таки так разительно отличается здешняя служба от, скажем, переделкинской, ведь в принципе все так же, а потом понял, простейшая вещь – дети! Ведь там большевики ведь запрещают детям прислуживать на литургиях, вот в чем дело.

А вообще, увы, все дальше и дальше уходит пространство прежней жизни, а здешнее все ближе и понятнее, к тому же при всех своих глупостях здешнее пространство все-таки настолько естественнее для человеческой сути, что этого нельзя в конце концов не почувствовать и даже не испытать некоторой благодарности за то, что оно все-таки стоит и противо-стоит.

Теперь, когда очередные наши глупые надежды гробанулись и когда все яснее становится действительная «необратимость соц. изменений», т. е. то, что наглости и тупости нет конца, только об одном и остается мечтать (пусть беспочвенно) – чтобы вы здесь оказались, а там пусть Фельки Кузнецовы стучат друг на друга. Может быть, то, что я сейчас говорю, в чем-то безнравственно – Россия, язык, могилы – но… как тут Виктор Ворошильский[485] написал о «Солидарности»: это уже приключение не моего поколения. Впрочем, это все-таки еще не капитуляция; иногда кажется, что вывоз отвлеченных предметов патриотизма – это тоже сопротивление.