Ловцы человеков

Единственное, что как-то оживляло его – это возможность продолжать быть Лицедеем. И он покупал самые шикарные особняки в столицах европейских стран, самые огромные яхты, назначал огромное жалование всей обслуге. И делал это только для того, чтобы раз в несколько месяцев заявиться в этот особняк или на яхту, изображая из себя простоватого чудачка, пройтись в очередной раз с деланным удивлением убедиться, что здесь «все на высшем уровне» и прочитать на лицах своих лакеев примерно следующее: «Надо же, каким простофилям достаются богатства»!

Он мог сделать какую-то совершенно невероятную покупку, по поводу которой в данной европейской стране поднимался шум, а потом с внутренним торжеством раздавал интервью иностранным журналистам, в которых сам себя подавал как развлекающегося таким образом балбеса. Он приобретал известные на всю Европу футбольные клубы только для того, чтобы глядящие на его газетные фотографии футбольные болельщики восклицали: «Боже!» – потрясенные несоответствием между его обличием и тем, что они ожидали увидеть.

Но лицедейство шло уже вовсе без всякой интриги, и он с ужасом понимал, что превращается на самом деле в простофилю, которого его лакеи таскают по его же владениям, слизывая с него денежную патоку. Лицедеями становились уже те, кто его окружал, а он становился их игрушкой. Он даже однажды понял, что весь обслуживающий персонал в местах отдыха миллиардеров, осваивая работу в особых условиях труда, проходил обучение на лицедейство: учился держать на лице требующееся от него выражение сдержанно-потрясенного умения оценить степень расточительности клиента.

У одного из самых богатых людей мира пошли пустые праздно и бездарно проводимые годы. Он словно перестал быть мыслящим человеком, превратился в какое-то тело с глупенькой личиной. Его мысль не находила былого поля для работы, а безудержное насыщение всеми возможными видами утех скоро перестало приносить удовлетворение – ни одно из них не пробуждало в нем какого-то увлечения. Лицедейство из грозного оружия превратилось в глупую маску. Он перестал позировать для журналистов, но сути дела это не изменило. Лицедей махнул на все рукой и сказал своему отражению в зеркале: «Так и живи теперь, трус…»

Как за соломинку, спасающую от полной моральной деградации, он схватился за возможность быть счастливым в своей семье. Создал он семью со случайно встретившейся ему в самолете бедной девушкой, в сущности, не красавицей, но сумевшей его как-то очаровать. Первые годы его семейной жизни, действительно, были счастливыми, и он с удивлением ловил себя на мысли, что ему нравится и одновременно волнует взгляд жены, когда она разглядывает его словно сквозь эту постоянно носимую им маску. Но потом, когда появились дети, он почему-то перестал замечать у нее этот взгляд.

А потом, совершенно неожиданно, жена потребовала развода. И вдруг оказалось, что пока он деградировал как Лицедей, она была гениальнейшим учеником по лицедейству. Вместо медленной моральной деградации вместе с ним она найдет себе увлеченного какой-нибудь чепухой человечка, проживет свой век довольно нескучно. А все, что он ей мог дать, у нее уже есть.

А он будет без конца будет повторять одно и то же, пока не наступил конец его бессмысленного существования…

– Что же, я зря добивался того, чтобы стать тем, кем стал? Как странно: столько трудов в этой жизни у человека, а потом наступает момент, когда все они кажутся бессмысленными. Хуже всего, когда этот момент наступает до твоей смерти… Господи, за что эта зряшность человеческой жизни? – думал он утром, сидя в направляющейся к аэродрому с его самолетом машине. – И что это я впервые о боге вспомнил? К чему бы это?

Он набрал на ноутбуке фразу «Поговорить с богом» и вдруг среди множества роликов его заинтересовал один. Он прослушал прозвучавшие там фразы один раз, потом еще раз.

Потом он отправился к тому, кто говорил эти фразы.

– Зачем вам быть приговоренным? – сказал тот. – Может быть, интерес к жизни вам будет еще дарован, если оставить лицедейство. Только интерес к жизни делает нас настоящими, а лицедеи настоящими не бывают.

Как будто я один такой! – чертыхнулся в сердцах он сразу же по пути домой. Достал телефон и тут же предложил отправиться сюда одному из своих знакомых.

– Семен Абрамыч! Ты знаешь мою натуру скупую и скромную, прикинь, как я сегодня расщедрился. Десять тысяч зеленью – за один разговор! Без всяких обязательств! С кем говорил? Сходи, сам оценишь…

***

– Десять тысяч долларов! – Владимир старался быть спокойным, но голос его был совершенно поперхнувшимся. – Десять штук баксов перевел этот самый богатей! Это же все меняет!

– Что меняет? – Антон, хлопая глазами, слушал сообщение о переводе невероятной суммы денег от недавнего клиента и не мог поверить, что нет тут никакого подвоха. Игорь молчал, сидя в плетеном кресле и глядя на Владимира, расхаживающего по террасе домика.