Ловушка для диггера

Перед ним, подрезав его слева, остановился у светофора «Мерседес». Герц нажал на тормоза. Раздражения он не испытывал. В другое время он непременно обложил бы водителя матом.

Герц сбросил скорость, вписываясь в поворот. Он въехал в арку, повернул налево. Дождавшись, пока выедет раздолбанная девятка «Жигули», занял ее место у мусорного бака. Потом Герц заглушил двигатель и вышел из машины. Перед этим, он вынул из бардачка и положил в карман так пригодившийся ему нож.

Диггер свернул в арку, из которой только что выехал. Его гулкие шаги потревожили кошку. Она метнулась ему под ноги. Вскользь Герц отметил, что была кошка не черной, а многоцветной. Почему-то эта мысль показалась ему забавной.

Он вышел из арки на оживленный проспект. Прошел вдоль дома и свернул за угол. Герц пересек небольшой, уютный дворик и остановился у входной двери старинного дома, построенного в начале прошлого века. Набрал цифры на кодовом замке и вошел в подъезд.

На лестнице было тихо. На одном дыхании Герц одолел лестничные пролеты до четвертого этажа. Ключей от квартиры Софии у него не было. Он не представлял себе, что будет делать, если ему никто не ответит. Более того, все происходящее казалось ему неправдоподобным. Неправильным. Но чтобы подтвердить это, ему требовался последний визит.

Герц потянулся к звонку и тут только заметил, что дверь не закрыта.

Полный нехорошего предчувствия, он аккуратно приоткрыл дверь. За первой дверью была вторая. Вот она как раз и была закрыта. Только не на замок. Насколько Герц знал, София никогда ее не закрывала – у нее не было ключа от второй двери. Он толкнул ее и она бесшумно открылась. Герц скользнул в знакомую прихожую.

– …что поделать. Такова жизнь, София, и не нам с тобой ее менять.

Мужской голос, спокойный и негромкий, доносился из гостиной.

Герц слышал каждое слово. Он стоял за шкафом-купе и не мог понять, что происходит, и главное – как ему следовало себя вести. Пока он раздумывал, мужчина все говорил и говорил.

– Ты рано очухалась. Еще несколько минут и все было бы кончено. А так – сама виновата, пришлось с тобой повозиться. Твоя мать тоже не хочет понять очевидных вещей. Бизнес – вещь жесткая. Особенно в Америке и особенно сейчас. И если вовремя не сделать вливание капитала, можно потерять все. Можно было – видит бог – все решить мирным путем. И ты была бы жива, и мы… в порядке.

Послышалась возня и Герц, воспользовавшись шумом, быстро заглянул в комнату.

Слева, в кресле, сидела София. Живая. С кляпом во рту и связанными руками. Она не пыталась освободиться. Сидела с прямой спиной и смотрела прямо перед собой. У Герца сложилось впечатление, что она не слышит того, что пытался до нее донести мужчина.

У шкафа, в пол-оборота к Герцу, возился приземистый лысоватый человек.

– Да, – человек повернулся, но Герц уже отпрянул. – Этих ста тридцати тысяч долларов хватило бы на то, чтобы снять тебе квартиру и сделать вливание в бизнес – в наш семейный бизнес, кстати. А через год – два… разве это срок? Мы снова купили бы тебе квартиру. Но твоя мать уперлась рогом. Если в ближайший год денег не внести, бизнес заглохнет. А я не готов на старости лет или возвращаться ни с чем, или жить на пособие. Я сделаю тебе укольчик, ты уйдешь во сне. Так и случилось бы, если бы так рано не очухалась. Кому нужна была эта склока? Зато мать твоя теперь возражать не станет – зачем ей квартира, если дочь единственная умерла, для кого беречь? А что касается всех этих посланий по компьютеру… Хотел пошутить, но, знаешь, самого заинтересовало… Увлекательная чертовски штучка. И была, конечно, мыслишка. Не скрою, была. Довести тебя до точки. Чтобы плюнула ты на все и приехала к нам, в гости. А у меня для тебя уже и погребок в подвале, за шкафом приготовлен. Мать твоя ничего о нем не знает. Но долго все это… долго. Уже и у меня нервы не выдержали. Да… укольчик… И все пройдет. Передоз, знаешь. С вами, с девочками, такое случается. Любопытные вы все… А что по голове тебя приложил, так вон, у тебя ссадины везде, пусть в милиции потом разбираются: откуда что взялось. Одной больше… одной меньше…

Герц дальше не слушал. После того, как до него дошло, что мужчина не относится к знакомым печальной памяти Евгения Аркадьевича, Герц заглянул в соседнюю комнату, стараясь делать это бесшумно. Он хотел убедиться, что в спальне и кухне не прячется кто-либо еще. Там никого не было.

Не найдя ничего предпочтительней тяжелого табурета, Герц подхватил его за ножку.

В тот момент, когда Герц, с табуретом наперевес возник на пороге гостиной, мужчина, упивавшийся собственной речью, вдруг обернулся. Пожилой, невысокий, он стоял посреди комнаты. В его глазах застыло безграничное удивление. Он не пытался сопротивляться, когда табурет обрушился на голову. В последний момент Герц сдержался. Он не вложил в удар всю силу – убийство не входило в его планы.

С приоткрытым от изумления ртом и закатившимися глазами мужчина рухнул на ковер. Из обессиленной руки выпал шприц, наполненный мутной жидкостью.