Ловушка для Инквизитора

Софи никогда ранее не просыпалась с мужчиной в одной постели. Даже в первую брачную ночь, исполнив обязательный супружеский долг, Ричард вытолкал Софи, напуганную, дрожащую, всю в слезах, вон и велел идти в свою спальню, холодную  и непротопленную.

Сейчас же ей не было страшно и противно, и плакать не хотелось. Соседство мужчины рядом ей нравилось, даже тяжесть его навалившегося на нее тела. Было ощущение тепла, надежности и защищенности. Она с удивлением поняла, что Ричард и слова не скажет, даже если узнает. Не посмеет оспорить у инквизитора его добычу. И грозный образ Тристана будет витать над ним всю жизнь.

- Тебе придется научиться ходить со втянутой в плечи головой, - усмехнулась Софи недобро.

Стыдно перед Ричардом ей тоже не было.

Сначала, сразу после пробуждения, Софи как будто бы испытала испуг и укол стыда, сообразив, что все то, чем она занималась с Тристаном, называется супружеской неверностью, и что это плохо, стыдно и недостойно приличной женщины. И Ричард ее за это не похвалит.

Изменила Ричарду! Отдалась другому мужчине!

Да муж впадет в ярость, он будет злиться и кричать, топать ногами, пока не покраснеет, как помидор, а потом наверняка исхлещет ей все лицо пощечинами!

Но тут во сне беспокойно шевельнулся Тристан, и страх Софи словно рукой сняло.

Ричард и Патрика-то боялся до судорог, а Тристану и намекнуть не посмеет, что брать чужих жен не очень-то хорошо.

А еще в ее душе шевельнулось горячее, яростное чувство протеста. С недобрым удовлетворением Софи вдруг подумала, что замуж ее выдавали в том числе и затем, чтобы она вот так, в обнимку, просыпалась по утрам, и чтобы память ее тревожили приятные ночные воспоминания.

- Для счастья, - сказала Софи задумчиво.

С Ричардом она мало счастья видела. Поначалу он на людях еще делал вид, будто  хороший муж, но потом, когда не стало матери  Софи, Ричард перестал таиться. Он со своей молодой женой вел себя так, будто приобрел бесплатную обслугу. Влепить ей пощечину было для него делом обыденным.

- Он не дал мне ничего, ни тепла, ни любви, ни счастья,  - шептала Софи, яростно сжав кулаки. - Так как вышло, что я ему осталась должна?!

Ночь любви с Тристаном была ее своеобразная маленькая месть Ричарду. Теперь она полнее ощущала  всю никчемность своего мужа и понимала, что он был лишь видимостью защиты. Она сама себя убедила, что Патрик ее не трогает только потому, что дружен с ее мужем. На самом же деле, конечно, этот мелкий бесенок в человеческой шкурке, наверное, не получил разрешения от своего хозяина чтобы коснуться ее.

И Тристан так удачно явился и разрубил все ее проблемы…

Словно ощутив, что она уже не спит, Тристан открыл глаза, и Софи тотчас же почему-то захотела убежать, спрятаться. В его полусонных глазах она увидела разгорающееся желание, его рука, лежащая на ее теле, двинулась, обнимая девушку крепче, Тристан шевельнулся, подминая Софи под себя.

Здравствуй, утреннее продолжение страстной ночи.

Этого у нее с Ричардом тоже не было никогда.

Одно время она очень страдала, что муж к ней холоден, и страстно желала пробудить чувства в его сердце.  Очень старалась ему угодить в постели, чтобы тот оттаял, чтобы оставил с собой рядом до утра и с утра подарил поцелуй.

Зачем?

Софи призадумалась, зачем она это делала, и нашла лишь один ответ: от одиночества. Хотела обрести близкого человека в лице того, с кем была связана. Но и этого ей было не дано.

Ричарду это нравилось - ее покладистость и готовность отдавать ему все время и внимание;  но он брал свое и снова прогонял ее в холодную спальню.

Он считал, что так и должно быть. Жена должна стараться для мужа. А муж должен брать и жить своей жизнью, так, как ему нравится. Развлекать жену в его планы не входило.

А Тристан…

Принимая его утренние поцелуи, ощущая его ладони на своем лице, Софи вдруг поняла, что дело не в ней, в Ричарде. Он не готов был любить, не хотел. Не хотел давать ласки, как дает сейчас Тристан.

Для Тристана это было естественно, ласкать и целовать, нежно поглаживать Софи всю, скользя ладонями по изгибам ее теплого тела. Дарить ей удовольствие  и тепло своего немного влюбленного сердца.

Для Ричарда - нет. Он не умел любить. 

- О, небеса, - прошептала Софи со смехом, когда Тристан, обнимая ее за талию, скользнул губами по ее вздрагивающему животу. - Что вы такое задумали?!

Он не ответил, исцеловывая ее живот, ее сжатые бедра, розовый треугольничек между ними. Его пальцы настойчиво проникли меж ее ног, в самом нежном и чувствительном, мягком месте, он развел ее бедра и прижался губами к розовому лону.

- Святая магия! - взвизгнула Софи, поднимаясь на локтях, чувствуя, как ловкий язык Тристана  поглаживает ее меж ног, раскрывая лепестки, прикрывающие ее лоно. О таком бесстыдстве с Ричардом она и не слышала, ей до ужаса стыдно было, что Тристан смотрит и видит ее такой, с разведенными ногами.