Ловушка для опера

Вовчик сдержал слово, и на следующий день на теле Егора неровными кривыми буквами засинела стандартная воровская наколка: «Не забуду мать родную». На этом энтузиазм Вовчика иссяк, как иссяк его интерес и к самому Егору.

Однажды Егора стали выдергивать из хаты, называя фамилию его братушки Сороса – «Городецкий». Егор посмотрел на Смотрящего, ожидая его указаний, но тот повернулся к нему спиной, предоставляя ему право выбора. Егор не вышел, помня напутствие смотрящего о его старом качестве. Контролер повторил команду на выход, а затем построил хату и провел проверку. Без особого труда он выяснил, что Егор не откликается на Городецкого.

– Что, говно, память отшибло? – охранник ткнул его дубинкой в живот.

– Я не Сорос, я Веник… то есть обвиняемый Круглов Егор Георгиевич – попытался объяснить ему свое поведение арестованный.

– Если ты Веник, я тогда кто – Мусор?. Так что ли по – твоему? – провоцировал его контролер на получение очередного удара.

В хате радостно захмыкали, оценив удачную игру слов.

– Да так – Егору показалось, что такой ответ должен всех развеселить.

Вместо всеобщего веселья, его увели за нарушение режима в карцер, и контролер Мусор дважды наведывался к нему со своим напарником, для «профилактических» бесед, после которых Егор каждый раз терял сознание.

Во время этих обмороков его сознание, словно совершивший побег арестант, покидало тюрьму, и оказывалось в родных стенах городской квартиры. В эти моменты он видел свою выздоравливающую мать, и даже мог ее обнять. Единственное, что его угнетало после прихода в себя, что мать в этих виртуальных свиданиях не видела своего сына, и, не ощущая его присутствия, проходила сквозь него, как через туманную дымку.

На третьи сутки его повели не в камеру, а в крыло оперативной части СИЗО. Егор подумал, что видимо его ведут опять к «хозяйскому выбледышу», и обрадовался в надежде встретить там того мужчину, который принес ему хорошие новости о его матери. Вместо этого его осмотрел какой-то человек в белом халате, который водил перед его глазами каким-то молоточком, заставлял скалить зубы, доставать кончик носа, и ряд других глупостей. Кроме этого он стал расспрашивать Егора о его имени и других анкетных данных. Егор называл, но врач постоянно морщился, словно у него была зубная боль, и через какое-то время задавал их снова. К концу осмотра в кабинет зашло еще два человека.

– Что можете сказать? – обратился один из них к врачу.

На нем был форменный китель с одной большой звездой.

– Амбулаторного обследования не достаточно, необходимо провести стационарную психиатрическую экспертизу – ответил ему врач.

– В Серпах? – спросил второй в гражданской одежде.

Он был большого роста с очень развитой мускулатурой, похожий на борца.

– Да в Сербского – кивнул доктор.

– Это нам подходит – согласился «борец», обращаясь к человеку в форме.

– Вот постановление следователя о производстве психиатрической экспертизе – человек со звездой протянул какую-то бумагу мужчине в белом халате – Сейчас и направление оформим.

Через пять минут Егор сидел в «сборной» камере в ожидании неизвестных ему перемен. Вместо обеда его посадили в автозак. Через час его приняла «радушная» обстановка института судебной психиатрии им. Сербского. У Егора создалось такое впечатления, что он вообще ни куда из Бутырки не выезжал. Словно его перевели в другой корпус тюрьмы – настолько здесь все было похоже. Те же охранники, те же команды, те же металлические решетки дверей. Только помещения с пациентами назывались не камерами, а по больничному – палаты, да и народу в них было ни в пример СИЗО – меньше. Народец в его палате подобрался очень симпатичный. Из шести человек, только один заметил его присутствие, и отреагировал на это радостным лаем, попытавшись укусить его за ногу. Егор, не ожидавший такого «теплого» приема от человека-пса стал звать на помощь санитаров, и через некоторое время два могучих дядьки, преодолев его сопротивление, натянули на лицо скулящего человека обычный собачий намордник. Тот сразу затих, и даже не попытался его снять, когда надсмотрщики вышли из палаты.

«Ах да, у собак же нет рук» – перестал удивляться его поведению Егор.

Вскоре троих из соседей по палате, вывели к врачу, а когда через два часа те возвратились обратно Егор, обнаружил в них существенную перемену. Они стали на него обращать внимание. Правильней было бы сказать, что они даже не отрывали от него глаз, словно проводили какое-то изучение его персоны. Ему было неуютно от столь пристального внимания, и он обратился к одному из них – худому, с горбатым носом мужчине, чья кровать была к егоровой самая близкая.

– Мы с Вами, наверное, раньше встречались?

Сосед не ответил, а только заморгал глазами.

– А мне Ваше лицо кажется очень знакомым – попытался завязать с ним хоть какой-нибудь контакт Егор.

– Ты тараканов есть будешь? – неожиданно опрашиваемый мужчина достал спичечный коробок, и полуоткрыв словно коробку монпасье, протянул его Круглову.

– Нет спасибо, я уже завтракал – как можно тактичней отказался Егор от копошащихся насекомых.