Ложь

– Как я могу с ним связаться? – спросила она через несколько секунд.

– Он в «Жорж Сэнк», – немного озадаченно ответил Фредерик, как будто название отеля должно было быть ей прекрасно известно. – Но в данный момент он не в номере. Попробуй позвонить через полчаса. Лучше – через час. К тому времени репетиция наверняка закончится.

Сюзанна улыбнулась и поблагодарила его, надеясь, что улыбка вышла не слишком натянутой. Следующие десять минут она провела у телефона, размышляя над тем, как она объяснит Наде вольное обращение с ее кредитными карточками. Сцена, устроенная Цуркойленом у Харденберга, уже не казалась такой страшной и, кажется, кое-что прояснила. Возможно, что «беседа» Рамона с Надей оставила на ее теле кое-какие следы, которые Михаэль не должен был видеть. Вполне возможно, что Надя вынуждена была остаться в Париже у Жака, чтобы залечить раны.

Ей, на удивление легко, удалось узнать в справочной службе телефон отеля «Жорж Сэнк». У Сюзанны даже не спросили точный адрес гостиницы. Одного названия оказалось вполне достаточно. Затем она поговорила с портье, а возможно, и с дежурным администратором. На ее «Parlez-vous allemand?»[26] на другом конце провода ответили на прекрасном немецком. Служащий отеля сразу же сообщил ей телефон апартаментов Жака Ниденхофа. Его самого в настоящий момент, к сожалению, не было в гостинице. Никто другой в номере трубку не снял.

Сюзанна решила позвонить еще раз где-то через полчаса. Но уже через двадцать минут пришел Михаэль. Он бросил ей «привет!» и дважды натянуто кашлянул. Затем взял полотенце, спустился в подвал и сделал несколько заплывов в бассейне. До Сюзанны доносились сильные равномерные всплески. Теперь она решилась на вторую попытку. Жака в апартаментах по-прежнему не было.

Теперь она задалась вопросом, пришел бы к ним Фредерик – то ли сосед, то ли просто хороший знакомый, – если бы Надя была сейчас у Жака. И почему Надя в понедельник не позвонила из Парижа. И все же через полчаса Сюзанна решила сделать еще одну попытку дозвониться до Жака. Внезапно рядом с письменным столом возник Михаэль. Мокрый и совершенно голый, он вытирал волосы полотенцем.

Михаэль держался неуверенно, казалось, он не имел ничего общего с тем мужчиной, который вчера вечером поставил крест на своем браке и рассказал о своих опасениях.

– Фил в Сорбонне, – помедлив, начал он. – Они вчера праздновали. Он не обратил внимания на время. И очень сожалеет, что разбудил нас.

В Сорбонне! Слово напоминало название побережья и ассоциировалось с отпуском. Михаэль продолжил:

– Я обещал передать тебе привет от него и от Памелы. – Прежде чем он закончил говорить, ему пришлось еще несколько раз откашляться. – Еще он спросил, не хотим ли мы заехать к ним на несколько дней.

– Твои желания мне трудно обсуждать, – сказала Сюзанна, стараясь смотреть ему прямо в глаза.

Он стоял здесь, совсем рядом, как воплощение самых смелых ее фантазий.

– А у меня нет никаких желаний. – Михаэль глубоко вдохнул. – Я только подумал…

Она резко оборвала его:

– Вчера вечером ты ясно дал мне понять, что ты думаешь! Неужели ты хочешь поехать в Сорбонну с женщиной, которая ноги о тебя вытирает? Уходи, здесь рабочий кабинет, а не стриптиз-клуб. Если ты еще хоть немного пробудешь здесь в таком виде, мои поцелуи будут тебе вместо полотенца, нравится тебе это или нет.

– Что?! – Он был ошарашен.

Сюзанне стало стыдно. Такая откровенность была не в ее стиле, хотя она и стремилась быть раскованнее. К тому же раньше она не имела возможности так разговаривать с мужчиной, а с Дитером – ни возможности, ни желания.

– Ты прекрасно меня понял, – сказала Сюзанна. – Я не каменная. Возможно, ты видишь во мне жадную до денег стерву, но я всегда буду видеть в тебе мужчину, которого люблю и к которому испытываю желание.

– Извини, – пробормотал он, посмотрел вниз и обмотал полотенце вокруг бедер.

Это не очень помогло Сюзанне. Жак был в Париже. Но у Сюзанны пропало желание звонить ему, чтобы услышать, что Надя у него и хочет вернуться назад, когда сойдут синяки. Ей совсем не хотелось возвращаться в разгромленную квартиру на Кеттлерштрассе.

– Извини меня, – сказал Михаэль. – Я не должен был снова вытаскивать на свет божий старую историю. Я поговорил с Кеммерлингом, и… – Он осекся. Очевидно, профессор подтвердил, что при нем она не плакалась и ни на что не жаловалась. Михаэль еще раз извинился и добавил: – Я мог бы получить отпуск до среды. И подумал, что ты, возможно, захочешь сделать какие-нибудь покупки…

– Уже сделала, – оборвала его Сюзанна на полуслове. – Ветчина и сыр лежат в холодильнике, фрукты тоже. К сожалению, я забыла купить филе селедки. И если ты сейчас же не уйдешь, я начну делать то, о чем тебя предупредила.

Он озадаченно покачал головой и ушел, оставив ее одну с мыслями о распоротом матрасе, разбитом фарфоре, перьях, разбросанных по квартире, опечатанной двери, подчеркнуто вежливом вопросе Цуркойлена о Наде и уверении Харденберга, что он не знает женщины с таким именем.