Ложный след

— Буду тебе очень признателен. Можешь звонить мне в управление или домой в любое время суток.

Окесон пошел в дом проверить, все ли телефоны Валландера у него записаны.

Напряженность между ними, похоже, исчезла. Окесон проводил Валландера до калитки.

— Лето начинается хорошо, — сказал он. — Но тебе сейчас, наверное, не до этого.

В его голосе Валландеру послышалось сочувствие.

— Да уж, — отозвался он. — Но бабушка Анн-Бритт Хёглунд утверждает, что хорошая погода продержится долго.

— Может, она нам еще скажет, где искать преступника?

Валландер вяло покачал головой.

— Советчиков у нас пруд пруди. Опять же наша обычная публика — ясновидящие и любители признаваться в убийствах — уже дает о себе знать. Несколько стажеров как раз занимаются систематизацией всех поступающих сообщений. Потом их просматривают Анн-Бритт и Сведберг. Но пока от этого — никакой пользы. Никто ничего не видел — ни возле дома Веттерстедта, ни в саду у Карлмана. Звонков по поводу ямы у железнодорожной станции и машины в аэропорту пока не так много. Но там, кажется, тоже пусто.

— Да, ваш преступник осторожен.

— Осторожен, изобретателен и начисто лишен обычной человеческой логики, — сказал Валландер. — Я просто не могу себе представить, как работает его мозг. Похоже, он даже Экхольма поставил в тупик. Впервые в жизни у меня такое чувство, будто на свободе разгуливает настоящий монстр.

Окесон на мгновение задумался.

— Экхольм говорил, что закладывает всю информацию в компьютер, — сказал он. — Согласно проекту, который реализует ФБР. Возможно, это что-то и даст.

— Будем надеяться, — ответил Валландер.

Он не договорил фразы до конца. Но Окесон его понял.

Будем надеяться, что к тому времени убийца не успеет нанести новый удар.

Будем надеяться, хотя мы даже не знаем, где его искать.

Валландер отправился назад в управление. Он приехал через несколько минут после начала собрания. Чтобы ободрить измотанных подчиненных, Хансон лично съездил в кондитерскую «Фридольф» и купил венских булочек. Валландер занял свое привычное место и оглядел присутствующих. Мартинсон, в первый раз за этот год, надел штаны до колена. У Анн-Бритт уже появился легкий загар. И когда она только успевает? — с завистью подумал Валландер. Единственным человеком, одетым официально, был Экхольм, который в этот раз оттянулся на дальние позиции, заняв самый конец стола.

— Редакция одной из наших вечерних газет решила блеснуть изысканностью вкуса и поместила в приложении исторический очерк о мастерстве скальпирования, — мрачно сообщил Сведберг. — Будем надеяться, что этот вид искусства не приобретет широкой популярности среди всевозможных сумасшедших, которые гуляют по улицам.

Валландер постучал карандашом по столу.

— Давайте начинать, — сказал он. — Мы разыскиваем самого опасного преступника из тех, с которыми нам доводилось иметь дело. Он уже совершил три жестоких убийства. Мы знаем, что действует один и тот же человек. Этим, собственно говоря, наше знание и ограничивается. Если не считать того, что новое убийство не только возможно, но и очень вероятно.

В комнате воцарилась тишина. Валландер отнюдь не стремился создать за столом атмосферу подавленности. Он знал по опыту, что, сохраняя легкость тона, легче расследовать даже самое запутанное дело, даже самое тяжелое и трагическое преступление. Он понимал, что каждый из сидящих за столом удручен не меньше его самого. Все оперативники были согласны в том, что преступник — чудовище в человеческом обличии и что в сознании чудовища все искажается настолько, что понять его действия почти невозможно.

Эта оперативка стала для Валландера одной из самых тяжелых за все годы его полицейской службы. За окном — лето, прекрасное до невероятия, венские булочки Хансона плавятся и тают на жаре, а у самого Валландера на душе так скверно, что он почти болен. Он внимательно следил за ходом обсуждения, но думал в это время о том, как он до сих пор выдерживает на такой работе. Не пришло ли время понять, что он уже свое сделал? Что жизнь — это не только служба? Но в глубине души Валландер сознавал, почему он так удручен: он не видел никакой возможности для прорыва, ни единой трещинки в стене, которую бы они стали потихоньку расширять и наконец протиснулись бы через нее наружу. Нет, они не буксовали, у них по-прежнему имелось много зацепок. Загвоздка состояла в том, чтобы решить, в какую сторону двигаться. В расследовании всегда присутствует некий невидимый ориентир, по которому следственная группа может корректировать свой курс. Но на этот раз им не на что было опереться. Они уже не могли просто искать связь между тремя убитыми. Пошатнулась их уверенность в том, что эта связь действительно существует.