Луч тени

Перешагнув через порог кабинета, Мариано оказался в квадратном склепе со стенами из орехового дерева и люстрой богемского хрусталя посреди лепного потолка. У письменного стола с колоннообразными ножками возвышалось, подобно трону, кресло, над которым висели два овальных портрета, наклоненных друг к другу. Один из них изображал молодую особу в накрахмаленном чепце, обрамлявшем томное лицо, другой — усатого мужчину, хмурого и волевого, с жестким воротничком.

— Предки, — повел рукой в их сторону Бербенни, словно экскурсовод в картинной галерее. — Садись.

Он показал на кожаное кресло, и Мариано присел на краешек сиденья. Бербенни тем временем уселся в другое кресло. Стенные часы с золотым циферблатом принялись громко и мелодично отбивать время. Подождав, когда они умолкнут, Бербенни сказал, сплетая пальцы рук:

— Итак, если не ошибаюсь, у тебя возникли кое-какие осложнения.

Он впился в него покровительственно-испытующим взглядом. Мариано поежился:

— Не знаю, что она вам, верней, тебе говорила.

Бербенни прервал его жестом руки:

— Ничего не говорила. Сказала только, что ты кроткий, беззащитный человек, которому приходится жить среди волков.

Мариано чуть заметно усмехнулся.

— Она всегда преувеличивает, — нерешительно сказал он. — Я всего лишь оказал дружескую услугу.

— Минутку, — властно прервал его Бербенни. — Начнем по порядку. Сначала дело, потом комментарии.

Мариано чувствовал себя как на экзамене.

— Дело в том, — ответил он, — что у меня есть друг-коммунист.

— Вот как! — воскликнул Бербенни. — Совсем ни к чему иметь друзей среди коммунистов, особенно в такие времена.

— Ты ведь знаешь, — Мариано попытался изобразить на устах улыбку, — друзей, как и родителей, не выбирают.

— Как? — Бербенни уперся руками в стол и подался вперед. — Я бы сказал наоборот!

— Конечно, — спасовал Мариано. — Но я имел в виду школьных друзей. Они остаются друзьями на всю жизнь.

— Ага, понимаю, — согласился Бербенни. — Хотя лично я порвал почти со всеми. Что у меня общего с ними?

Казалось, он ждет ответа от Мариано, но тот промолчал.

— Во всяком случае, оставим этот академический разговор. Я отлично знаю, что некоторые друзья — это сущее наказание. Так же как и женщины.

Он подмигнул Мариано с заговорщицким видом и добавил:

— Но без последних не обойдешься, верно? Даже с возрастом.

Помолчав, Бербенни сказал:

— Сколько раз я собирался покончить с этим! Как Марк Твен с курением. Нет ничего легче, говаривал он, чем бросить курить; я сам бросал раз тридцать.

Он открыл коробку с сигарами, стоявшую под лампой на столе.

— С другой стороны, зачем бросать? — продолжал он. — Какая жизнь без любви?

— Действительно, — промямлил Мариано.

— Женщины — это соль жизни, правда?

— Да, — в замешательстве поддакнул Мариано. — Хотя, может, и не единственная.

— Как? Ты меня разочаровываешь, старик! — воскликнул Бербенни. — Что еще может с ними сравниться?

Мариано чувствовал себя не в своей тарелке.

— Ты мне позволишь называть вещи своими именами? — продолжал Бербенни. — Разница в возрасте между нами дает право на откровенность.

— Конечно.

— Вернемся, однако, к твоим затруднениям.

Бербенни извлек из коробки толстую сигару и поднес ее к носу.

— Так, говоришь, у тебя есть друг-коммунист.

— Да, — ответил со вздохом Мариано, сжимая ручки кресла. — Школьный товарищ, с которым я время от времени виделся. У нас у обоих страсть к охоте.

Бербенни кивнул головой:

— Пока не вижу ничего плохого.

— Во всяком случае, я не разделяю его политических убеждений. Это, надеюсь, понятно.

— Ну, разумеется, дорогой! Не стоило об этом и упоминать. Иначе мы не могли бы быть друзьями.

— Да, — пробормотал Мариано, снова сконфузившись. Он собрался было продолжать, но в замешательстве посмотрел на Бербенни.

— Хорошо, — снисходительно прервал тот Мариано. — Так дело дальше не пойдет. Посмотрим, что у нас получается. У тебя есть друг-коммунист, которого ты не выбирал. Он как бы перешел к тебе по наследству.

— Да, — благодарно посмотрел на него Мариано. — Но я хожу с ним на охоту.

— Тем не менее ты ходишь с ним на охоту, — профессиональным тоном протянул Бербенни. — И этому другу-коммунисту ты сделал какое-то одолжение.

— Да, — изумленно воззрился на него Мариано. — Откуда ты знаешь?

— То-то и оно, что не знаю.

— Это она тебе сказала?

— Никто ничего мне не говорил. Ты сам все выкладываешь.

— Я?

— Да, — кивнул Бербенни. — Согласись, мне не впервые приходится иметь дело с застенчивыми клиентами.

Вынув из ящика щипчики, он ловким движением откусил кончик сигары.

— Пойми, что может означать в наше время ссылка на друга-коммуниста? Что он запутался в своих делах и обратился к тебе за помощью. Ведь так?

Мариано опустил голову.

— Более или менее.

— А ты ему помог.

— Да.

— Гм, — хмыкнул Бербенни, откидываясь на спинку кресла. — Ну и что?

— Боюсь, как бы теперь не запутаться самому.

— Что-нибудь уже пронюхали?

— Пока нет.

— Ну, тогда легче! — Бербенни зажег сигару, и на секунду лицо его заволокло дымом. — Пока что ты просто боишься?

— Да.