Луч тени

Помедлив минуту, она соскользнула с постели. Сбросила с себя халат и на цыпочках направилась в угол.

Мариано тем временем улегся на одеяле, вытянув руки вдоль тела. Увидев, что бюстгальтер уже на зеркале, он привстал на локтях и оперся на подушку.

Лицо у нее залилось краской.

— Я тебе еще нравлюсь? — шепнула она. — Да. — Повтори. — Ты мне очень нравишься. — Ты не говоришь «до смерти». — Конечно, до смерти, — повторил Мариано, устраиваясь поудобнее в постели.

Он смотрел на нее, склонив голову набок и прищурив глаза. Закатный свет, проникая сквозь раздвинутые шторы, освещал лишь половину ее тела, оставляя другую в тени. При каждом вздохе она незаметно задерживала дыхание, чтобы грудь слегка поднималась.

Мариано она представлялась далекой, как в перевернутом бинокле. Он старался смотреть на нее жадным взором, но у него не получалось. Она снова шепнула:

— Я тебе нравлюсь? — Да.

Мариано закрыл глаза. Открыв их снова, он увидел словно в тумане, как она медленно поглаживает себя по груди. Она вся ушла в свою роль соучастницы, обычно возбуждавшую его, но сейчас эта сцена показалась ему жеманной.

— Еще? — шепотом спросила она. — Да. — Ну нет, — воскликнула она, внезапно выходя из угла и направляясь к нему. — На сегодня хватит. — Почему? — Хватит, терпеть тебя не могу. — Но почему? — переспросил в замешательстве Мариано, приподнимаясь на локтях. — И ты еще спрашиваешь? — буркнула она, надевая халат. — В последнее время ты сам не свой. Можешь обманывать свою жену, но не меня.

Мариано перевел взгляд на трехрожковую люстру, висевшую в центре потолка.

— При чем тут жена?

Он снова положил голову на подушку:

— Тебя погубит ревность. — Пусть погубит, мне все равно.

Она села на край кровати.

— Может, ты объяснишь все-таки, что с тобой? — продолжала она. — Я тебе надоела?

Она бросила на него быстрый взгляд:

— Иногда я ненавижу тебя. — Я знаю.

Оба замолчали.

— Скажи, ты ничего от меня не скрываешь? — Я же сказал. — Поклянись.

Мариано покачал головой:

— Нет. Ты что, не веришь мне? — Значит, что-то скрываешь.

Она подошла к окну. Неплотно прикрыла шторы, чтобы свет проходил в комнату. Возвращаясь к постели, добавила:

— Но ты об этом пожалеешь.

Мариано хлопнул рукой по одеялу.

— Хватит! — воскликнул он. — Надоело! Могла бы и помолчать в такой день! — В какой такой? Разве сегодня что-нибудь случилось?

Мариано не ответил.

Она зажгла лампу на тумбочке и добавила:

— Это касается нас с тобой? — Нет, я же сказал! — А чего же тогда? — Загородного дома.

Она закрыла глаза, легла рядом с ним и вздохнула с облегчением.

— Ах, «Кораль»! — пробормотала она.

Неподвижно лежа рядом с ней, Мариано разглядывал гипсовую розетку, к которой была прикреплена люстра.

— Тебе некому его продать? — спросила она неожиданно спокойным тоном. — Не в этом дело. — А в чем?

Мариано упорно молчал.

Она повернулась на бок и придвинулась к нему. Погладила рукой по волосам.

— Ты не хочешь об этом говорить?

Мариано заколебался:

— Могу я тебе довериться? — Ты еще спрашиваешь! — Поклянись, что никому не скажешь. — Сам не клянешься, а меня заставляешь. Ну ладно, клянусь.

Мариано проглотил слюну.

— Не знаю, насколько все это опасно, — сказал он запинаясь. — Но я разрешил своему другу на несколько дней воспользоваться «Коралем».

Она приподнялась на локтях.

— Ну и что? — Я не знаю точно, для чего он ему нужен. — А что он тебе сказал? — Для охоты. — Самое большее — приведет туда женщину, — сказала она. — Разве мы сами там не бывали? — Бывать-то бывали. — Так почему это тебя волнует? — Не то чтоб волнует, — сказал Мариано, закладывая руки за голову. — А как бы он не привел туда какого-нибудь подонка. — А тебе чего бояться? — Я не боюсь. — Нет, боишься. Говоришь, тебя это не волнует, а на самом деле боишься.

Мариано вздохнул:

— Боюсь — не то слово. Просто душа не на месте. Ты нарочно меня дразнишь? — При чем тут дразнишь? Я хочу наконец знать. Ты говоришь и вроде не говоришь. Все что-то скрываешь. Взял бы и все рассказал. Кто этот друг? — спросила она требовательно.

Мариано собрался было ответить, но сдержался и некоторое время молчал, пока она, лежа на боку, ждала. Потом негромко произнес:

— Эмилио. — Это тот, коммунист? — Бывший, ведь партии больше нет. — Послушай, я тебя не понимаю. — Она села в постели. — Ты ведь никогда не разделял его политических взглядов? — Нет. — А теперь, когда коммунисты вне закона, ты с ним якшаешься? — Он сам ко мне пришел. — Мог бы и отказать! — воскликнула она. — Неужели так трудно ответить «нет»? — Но он просил о дружеском одолжении! — Знаешь, — произнесла она другим тоном, — хочешь верь, хочешь не верь, но мне кажется, что здесь нет особого риска.

Он приподнялся:

— Правда? — Да, если, конечно, это не бессовестный человек. Но раз он твой друг… — Да!

Свет, пробивавшийся сквозь шторы, заметно слабел.

— Плохо только, если он станет там прятать кого-нибудь от полиции, — продолжала она спокойно. — Но не думаю, чтобы он на это пошел.

— Почему? — Потому что подвел бы тебя. Это называется укрывательством преступника.

Голос Мариано дрогнул: