Лучшая подруга Фаины Раневской

Он писал мне: «Я с головой ушел в работу по изучению материалов о „Гамлете“. Передо мной груды книг – тут и старая и новая литература о „Гамлете“, бесчисленное количество и дореволюционных статей начиная от Гёте, и наших советских… Страшно, Павла Леонтьевна, ох, как страшно… Над нами нависла громада величайшего творения гениального ума, и действительно страшно, чтобы она не раздавила нас, осмелившихся взять на себя этот огромный труд, который зачастую был непосильным для великих талантов сцены всех времен и народов. Как я справлюсь с этим, – не знаю. Но я хочу дать „Гамлета“ Шекспира без всяких надуманных режиссерских трюков, прочесть трагедию по-новому (не искажая ее) – в этом наша главная задача – работников современного советского театра…»

Приступая к постановке, Собольщиков делал труппе доклад. Вот несколько мыслей Николая Ивановича о «Гамлете» из его доклада труппе: «На первый взгляд кажется, что личная драма принца всецело захватила все его существо, но при более глубоком анализе мы видим, что мысли его сосредоточены главным образом на вековечной борьбе человечества за лучшую жизнь, на философских мировых вопросах и что эти вопросы являются для него вопросами жизни и смерти».

«Гамлет на рубеже двух эпох. В нем еще не совсем изжиты остатки феодализма, его дух не освободился еще от мрачных кошмаров Средневековья, но он уже жмурится от первых лучей Возрождения, бьющих ему в глаза. За ним – тьма; впереди – нарождающийся рассвет».

Дальше Николай Иванович спрашивает: «Что нужно играть в Гамлете? Прежде всего человека, который вошел в жизнь с наследием феодального уклада, но человека с новым, широким, гуманистическим мировоззрением, в исканиях лучшей жизни преодолевающего в себе все эгоистические побуждения…»

«Гамлет умен, образован, смел, находчив, остроумен, решителен, – он весь в действии, весь в борьбе. Это несомненно страстная, героическая фигура, павшая в непосильной битве с окружавшей его жестокой действительностью».

Заканчивал Собольщиков свой доклад так: «Мы должны отбросить в сторону всякое „трюкачество“, искажающее Шекспира только во имя сценических новшеств. Это путь наименьшего сопротивления, который может завести в непроходимые дебри и совершенно искалечить гениальное произведение. Мы лишь стремимся раскрыть образы героев Шекспира, углубить их, осветить их с точки зрения советского театра, поскольку хватит нашего уменья и опыта».

Напряженный труд увенчался успехом. «Гамлет» в постановке Собольщикова-Самарина был хорошо принят зрителем, общественностью города и прессой.

Говоря о редком, многогранном таланте Собольщикова как актера и режиссера, о его большой и разносторонней деятельности, нельзя не упомянуть о нем как о драматурге. У него много прекрасных тонких инсценировок: «Дворянское гнездо», «Отцы и дети» по Тургеневу, «Обрыв» по Гончарову, «Камо грядеши?» по Сенкевичу, оригинальная пьеса-песня «Ванька-ключник» и другие.

Последние годы своей жизни Николай Иванович не мог так интенсивно работать, как раньше, как работал всю свою жизнь.

Года за три до смерти я как-то получила письмо от Николая Ивановича. «Я вам скажу на ушко, – писал Николай Иванович, – у меня был первый звоночек, небольшой удар. Но не думайте, я не боюсь… Мы еще повоюем». Он тщательно скрывал от всех свою болезнь и до конца своих дней не терял связи с Горьковским театром.

В 1944 году город Горький справлял редкий юбилей – 60 лет на сцене. Мало счастливцев, которые могут похвалиться такой долгой творческой жизнью. В свой шестидесятилетний юбилей Н. И. Собольщиков-Самарин ставил «Бедность не порок» Островского. Это была его лебединая песня. Спектакль был очень яркий, наполненный пением русских песен, русских обрядов, спектакль о светлой русской душе. Этот спектакль прозвучал необыкновенно оптимистично и был как бы ответом, вызовом на бомбы, которые падали и зажигали автозавод.

На сцене Собольщиков-Самарин проработал 61 год; он заболел и умер, ставя пьесу А. Островского «Волки и овцы». Николай Иванович много и ярко говорил о персонажах пьесы. Глафиру, например, он ясно видел и говорил своей дочери, которая должна была играть Глафиру: «Ты понимаешь, ведь это волчиха, которая притворяется лисой; взяла все ее повадки, чтобы обмануть; у нее и походка мягкая, как будто она несет пушистый хвост, и мордочка у нее острая».

На своем посту Собольщиков-Самарин оставался до конца. Смерть прервала на середине его работу над любимой пьесой Островского «Волки и овцы». Экспозицию к спектаклю он не успел дописать.

Умер Николай Иванович в 1945 году, 20 июля. Похоронили его в городе Горьком, которому он отдал большую и лучшую часть своей жизни, свой могучий талант. Хоронил его весь город и оплакивали его вместе с горьковчанами все знавшие Николая Ивановича товарищи актеры, разбросанные по всем углам нашей необъятной страны, которая рождает таких сильных, полнокровных, богато одаренных людей, каким был Николай Иванович Собольщиков-Самарин.

Глава XIII