Лучшая во всем

Перфекционизм как реакция на насилие и пренебрежение развивается больше с целью выживания, чем ради любви. Опекуны не только гладят по головке и обнимают, они еще кормят, дают кров и одежду. Ребенок полностью зависим. Если первая привязанность была ненадежной, он навсегда усваивает, что быть неидеальным опасно. Так же как выходить на дорогу, где ездят машины.

Я начинала карьеру в социальной службе, где в мои обязанности входила проверка условий жизни ребенка в семье. Совет начальницы тогда меня шокировал, никогда его не забуду: «Смотри, как ребенок себя ведет. Если идеально — значит, он очень боится».

Быть идеальным в чужих глазах не всегда значит получать хорошие оценки и опрятно выглядеть. Иногда надо быть тише воды ниже травы, ни о чем не просить или уметь развеселить шуткой и проказами.

Дети сделают все, чтобы заслужить любовь. «Хочешь отвлечься? Вот я. Не хочешь грустить? Я пошучу. Я тебе мешаю? Буду жевать беззвучно».

Нелюбимые дети хотят получить ответ на вопрос: «Теперь меня любят?»

В той или иной форме этот вопрос присутствует постоянно, но, если ответ всегда отрицательный, ребенок запоминает: «Я не такой, как другие, которые счастливы и любимы. Я недостоин любви, безопасности и вообще чего-либо хорошего».

Щелкает невидимый выключатель. В подсознании ребенка свобода приравнивается к опасности и нестабильности. Свобода недоступна, значит, остаются два варианта. Первый — играть роль приличного человека и надеяться, что тебя не раскусят. Второй — заниматься саморазрушением под лозунгом «Раз я никому не нужен, то зачем себя беречь».

Для выбравших первый вариант идеальная игра — задача всей жизни. Когда люди лгут, они в мельчайших подробностях излагают ложь, будто стараясь убедить самих себя, что все это было взаправду. Дезадаптивные перфекционисты ведут себя так же. Они лгут — изображают приличных людей. Им нужно состряпать идеальную легенду. Все ее детали должны быть подогнаны друг к другу, чтобы в прорехах не углядели правду.

Не только семья бывает виновата в таком положении вещей. Иногда причина в неприятии культурой, школой, религиозными институтами и т. д.

Подсознательные паттерны поведения сохраняются, пока их не прекращают сознательным вмешательством. Как только включается сознание, все становится возможным.

Чувство принадлежности

Мы говорим о любви и безопасности так, будто это приятный бонус. Нет. Это большой двор у дома — бонус для ребенка, а любовь и безопасность — потребности. Мало, чтобы они удовлетворялись в детстве. Взрослым это тоже необходимо.

Все, кто воспитывался в одиночестве или, уже будучи взрослым, живет один, сталкиваются с последствиями в виде ди­стресса: депрессиями, тревожностью, дезадаптивным перфекционизмом, зависимостями и прочим. Мы — социальные создания и плохо переносим одиночество.

Принадлежность к обществу дает возможности для развития и исцеления. Отношения — тоже потребность. При отсутствии здоровых отношений мы плохо функционируем.

Хронические дисфункции повышают уязвимость к психическим расстройствам, в том числе к суицидальным тенденциям. О них мы поговорим в следующей части. Если не хотите читать, пролистайте ее или отложите на потом[4]. Она никуда не денется.

Перфекционизм + суицид

Три года Симона приходила ко мне по понедельникам в девять утра. От врача, который направил ее ко мне, я знала, что она «слегка не в себе» после расставания и пьет антидепрессанты, которые прописал ей психиатр пять лет назад.

За первый месяц мне удалось убедить Симону сходить к другому психиатру, чтобы скорректировать лечение. Новые препараты помогали лучше (хотя она уже не надеялась на это). Помню, как она боялась, что облегчение окажется эффектом плацебо и быстро развеется. Еще раз идти к врачу ей не хотелось.

Я задала Симоне жизненно важный вопрос прямо, потому что иначе нельзя: «Вы когда-нибудь думали покончить с собой?» Она уверенно ответила «нет», что в переводе означало «да»[5].

Мы с Симоной много говорили о самоубийстве, и это хорошо. Я не боюсь говорить на эту тему. Мне страшно, наоборот, молчать об этом. Коллективное избегание разговоров о суициде объяснимо, но это ужасное, смертельное пренебрежение. Мы живем в разгар кризиса здравоохранения. Мы не рядом с опасной зоной, а уже в ней.

По данным Центра по контролю и профилактике заболеваний, за минувшие двадцать лет число самоубийств в США выросло на 35%. Согласно отчету Национального института психического здоровья за 2019 год, суицид стал второй по частоте причиной смерти американцев в возрасте от 10 до 34 лет, а всего покончили с собой 1,4 миллиона человек. Пандемия во много раз увеличила эти показатели18.

Как сообщает Центр по контролю и профилактике заболеваний, за тридцатидневный период в феврале — марте 2021 го­да скорые на 50% чаще выезжали к девочкам в возрасте от 12 до 17 лет19. Этот же источник указывает, что 12 миллионов американцев, по словам респондентов, каждый год размышляют о самоубийстве20. А сколько людей серьезно думают об этом, но никому не говорят? Неизвестно, но можно предположить, что больше 12 миллионов.