– Что в этих записках, тетрадках? Откройте.
Пока он перелистывал страницы блокнотов, я успокоился. В них вся прожитая жизнь. Контры и самиздата нет. А пограничник внимательно читал запись в одном блокноте и неожиданно сказал:
– Это правильно.
Я посмотрел, что ему понравилось. «Кукушка, кукушка, сколько мне осталось жить? – А с кем?»
– Проходите, – улыбаясь, сказал страж. Таможенник с чувством юмора – согласитесь, нестандартно. Прибыли в Новый свет.
Появилось у пенсионера свободное время, возможность разобраться в записях о прошлом, осмыслить день сегодняшний и, главное – подготовить и предложить на суд читателя книгу.
В этом мне помогли замечательные художники-юмористы М. Беломлинский (Нью-Йорк) и Евгений Кран (Тюмень), которые проиллюстрировали рассказы. За что им Спасибо. Спасибо. Спасибо.
Тот пограничник, его оценка и улыбка укрепили желание поведать об услышанных мной репликах, выражениях, суждениях, частушках, автором которых был не я, а неунывающие «представители рабочего класса, крестьян и интеллигенции». Мне всегда ближе замечать смешное в людях, ситуациях. Основой для рассказов, стихов, записей, реплик послужили реальные люди, факты и события.
Глава 1. В душе не остыло то, что было
Праздничный выговор
Время – Хрущёв. Целина. Кукуруза. Работаю на металлургическом заводе.
Прозвучала сирена. Ночная смена закончилась. Расписался в производственном журнале: «Смену сдал – смену принял» – и собрался идти домой. Устал, потому что сразу после вчерашней ночной смены ходили на праздничную демонстрацию в честь Великой Октябрьской социалистической революции. И запомнился этот праздник мне, тогда ещё молодому специалисту, на всю жизнь.
Неожиданно по цеховой громкоговорящей связи услышал:
– Мастер смены Рубин, зайдите к начальнику цеха. Повторяю. Мастер смены Рубин, зайдите к начальнику цеха.
С чего бы это? Наверное, из-за вчерашнего праздничного шествия.
– Заходи. Нача-а-альник и парто-о-орг те-е-бя-я ждут, – растягивая слова с улыбкой пролепетала всезнающая секретарша Марина. – Начальник злой, предупреждаю.
– Спасибо, родная, порадовала… Можно?
– Можно, можно, даже нужно, – пробасил начальник цеха Валуев.
На силу голосовых связок он не жаловался. Умел их продемонстрировать. Человеком был неординарным. Прошёл всю войну. Партизанил в лесах Белоруссии. Потерял полруки, носил протез. Был, мягко говоря, строг, но справедлив. Ценил юмор. Горько шутил: «Наград у меня много. Образования мало. Правда, у нас руководить можно и без него. Нужно иметь полголовы и два языка. Вместо диплома у меня глотка хорошая».
Цеховая кличка – «Партизан». Он и в цеху проводил оперативки нестандартно. Постукивал протезом по столу, на котором по тем временам укладывали стекло. Нередко, когда бывал недоволен, если кто-то напортачил, он возбуждался, постепенно повышал свой громовой голос, а в конце гневной тирады бил по столу кулаком, то бишь протезом. Стекло – вдребезги. Это означало, что оперативка закончилась, а провинившемуся премии не видать.
Однажды, после очередного разноса, Валуев грохнул по столу протезом, но стекло не разбилось. Тишина. Валуев и все присутствующие с непониманием и удивлением уставились на стол.
– Это… это… Что это? – как-то тихо спросил он.
– Так это я поменял стекло, Николай Михайлович. Плексигласом называется, – бодро ответил заведующий хозяйством в цехе.
Начальник внимательно посмотрел на него, на стол, снова зло на завхоза.
Тот как-то съёжился.
– Новые материалы. Экономия, – всё тише и тише произносил завхоз, не зная, что будет дальше.
– Бездельники! Не дают нормально работать, – уже как-то добродушно закончил «Партизан» под общий хохот.
Я часто вспоминаю его, когда посещаю рестораны высокого класса, с культурным обслуживанием, уютной обстановкой, тихой музыкой и вкусными блюдами, вежливыми официантами и официанточками… В те годы подобных заведений было мало.
Как-то раз наша небольшая делегация прибыла в столицу по производственным вопросам. Вечером Валуев предложил пойти в один из самых шикарных ресторанов.
Сначала нас не хотели пускать, поскольку по одежде, говору, по манерам опытные стражи сразу поняли, что мы из провинции. После коротких переговоров (показали документы – два ветерана войны) нас всё-таки пропустили. Публика – в основном иностранцы.
Подошёл молодой официант:
– Что желаете? – и начал записывать «пожелания» из блюд, названий которых мы никогда прежде не слышали.
Единственный напиток, уверенно нами названный, был «четыре по сто пятьдесят». Он ещё не закончил записывать, кто что изволит, когда в зал вошла группа иностранцев в военной форме и расселась за приготовленные для них столы.
Увидев их, официант буквально изменился в лице, на котором появилось такое угодническое, такое рабское выражение, что мы все улыбнулись, а он, обращаясь к Валуеву как к старшему, дрогнувшим голосом произнёс: