Лучше поздно!..

– Деревня, в которой я жил в Индии, носит название Амбар, что означает «небо». Названия редко бывают случайными, они, как правило, с чем-то связаны.

– Ренонс – красивая река, и мне бы не хотелось, чтобы ее название ассоциировалось с чем-то неприятным. Вам удалось встретиться с родными?

– Они живут не здесь.

– Однако вы говорили, что согласились на это место из-за вашей семьи…

Тома повернулся к Полин и посмотрел на нее в упор. – Это допрос?

– Я бы никогда себе такого не позволила, но мужчина, которого я очень уважаю, недавно напомнил мне, что откровенность – хороший фундамент для отношений. Я считаю его порядочным человеком и беспокоюсь за него. Мне все больше и больше кажется, что он несет в одиночку какую-то нелегкую ношу.

– С чего вы взяли?

– Я тоже одна несу свою ношу. Видимо, мы распознаем в других людях чувства, которые испытываем сами. Что вы об этом скажете?

– У пещерного человека лучше получается рисовать мамонта на стенах пещеры, чем вести такие разговоры.

– Знаете, месье Селлак, я знала многих мужчин, и довольно хорошо. И ни одного из них я не понимала. Что они ищут? Чего хотят от нас? Я сходилась с ними так близко, что последний умудрился сделать мне ребенка. Я люблю своего сына и абсолютно не жалею о его рождении. У меня есть Тео и, даже если не всегда легко растить его одной, это истинное счастье, о каком я раньше и не подозревала. Его отец был тот еще фрукт, только и делал, что поглощал бифштексы, отращивал щетину и приносил несчастье девушкам, – за исключением моментов, когда был с ними на заднем сиденье автомобиля. Но это не имеет никакого отношения к Тео. Мой сын – маленький мальчик, который не должен расплачиваться за то, в чем не виноват. Он только начинает свою жизнь. И я надеюсь, что ему со мной повезло. Ради него я готова на все, на любые жертвы. Он не должен платить за мои ошибки.

Эти слова тронули Тома до глубины души. – Почему вы решили мне это рассказать?

– Я не знаю, что вы переживаете, доктор, но это явно что-то непростое. Вы не обязаны мне все рассказывать, но я не хочу скрывать то, что мне известно. Подозреваю, что у вас сложные отношения с вашей подружкой… Разница в возрасте…

– О чем вы? У меня нет подружки.

– Жаль. Я думала, вы не такой, как все. Но это ваше право. Франсуаза правильно говорит, чужая душа – потемки. Простите, что попыталась влезть к вам в душу. Этого больше не повторится.

– Черт возьми, Полин, да объяснитесь вы, наконец!

Медсестра подняла взгляд к горизонту.

– И кто только меня за язык тянул… Лучше бы занималась тихо своими делами. А теперь опять вляпалась, как обычно. Если я промолчу, вы будете на меня сердиться, и если скажу, будете сердиться тоже…

– Не осложняйте все еще больше. Говорите. Прошу вас.

– Мужчины часто нас осуждают, даже за те вещи, о которых сами просят… Ну ладно, я вас послушаюсь и буду откровенной: на прошлой неделе, когда я высадила вас в центре города, я видела, как вы ждете какую-то девушку, буквально со слезами на глазах. Думаю, именно из-за нее вы подрались. Истории любви редко бывают счастливыми. Мне вас очень жаль. И я просто не могла смотреть вам в глаза каждый день, держа все это в себе.

Тома ослепительно улыбнулся:

– Вы за мной следили?

– Простите, я не должна была этого делать.

– Вы чуть не угробили меня, пока подвозили, насмехались надо мной, а потом сели мне на хвост?

– Понимаю, ужасно глупо, но это было сильнее меня.

Тома рассмеялся:

– Я что, действительно плакал, пока ее ждал?

– Да.

– Я этого даже не заметил.

– Она очень красивая. Но встречается с кем-то другим, так?

– Его зовут Ромен. Я чуть с ума не сошел, когда увидел их вместе, но мне кажется, он хороший парень.

– Вы умеете достойно признать свое поражение. А ее как зовут?

– Эмма. Ради нее я готов на все, на любые жертвы. Она не должна платить за мои ошибки… Это моя дочь.

Непонятно, была ли причиной еще одна сломанная доска старой скамьи, но Полин рухнула в траву.

20

– Месье Феррейра, могу я с вами поговорить наедине?

Джентльмен с тростью поправил очки и выпрямился.

– Не знаю, что вам рассказали, доктор, но все это гнусная ложь. Чистой воды клевета. Я не крал никакого лимонного печенья, и с париком Шанталь прошлой ночью тоже баловался не я.

– Все это не имеет отношения к теме нашего разговора. Не могли бы вы пройти в мой кабинет?

Явно испытав облегчение, Жан-Мишель последовал за Тома, проглотив на ходу две маленькие конфетки, словно самому себе в награду. Доктор закрыл дверь и предложил пожилому мужчине сесть в кресло.

– Месье Феррейра, я буду говорить прямо. Несмотря на изобилие зайчиков у нас на стенах и запас игрушек в кладовых, вы сами ведь уже не ребенок, не так ли?

Жан-Мишель удивленно поднял брови.

– Я не собираюсь вмешиваться в вашу жизнь, – продолжил Тома, – но хотел бы поддерживать вас в форме как можно дольше. Поэтому позволю себе дать вам совет.

– Слушаю вас, доктор.