Лучше умереть!

— Знаю, черт возьми!.. Когда все закончится и Люсьен Лабру женится на моей любимой племяннице, ты будешь у меня в большом долгу.

— Я тебе сейчас нужен?

— Да… Именно поэтому я и пришел.

— Что я должен сделать?

— Выдумать какую-нибудь неотложную работу, которая задержит тебя завтра здесь до поздней ночи.

— Это несложно… что еще?

— Предоставить мне возможность проникнуть на завод и попасть в твой кабинет так, чтобы не пришлось звонить во входную дверь и демонстрировать привратнику свою физиономию.

— Тоже несложно. Я дам тебе ключ от одной дверцы… Что еще?

— Еще мне нужна твоя карета, чтобы с бешеной скоростью вернуться в Париж; необходимо обставить все так, чтобы потом все думали, будто мы с тобой весь вечер вместе работали. Это на всякий случай — полное и вполне железное алиби.

— Нет проблем… Сможешь зайти ко мне в шесть вечерa? Я буду тебя ждать, и мы здесь же, в кабинете, поужинаем.

— Главное, чтобы в половине девятого я был уже там, на месте.

— Мы быстро поужинаем. Я отпущу человека, который принесет еду. Мы останемся одни, и ты выйдешь через заднюю дверь. Вернешься через ту же дверь. Карета будет ждать на набережной. Естественно, все решат, что ты до поздней ночи сидел со мной и никуда не выходил.

— Превосходная комбинация! Впрочем, все это не более чем перестраховка, ибо ясно как день, что опасаться нам решительно нечего. Завтра я буду здесь ровно в шесть. Пожалуйста, спрячь этот чемодан куда-нибудь в надежное место: в нем мой наряд для завтрашнего мероприятия…

Ровно в восемь Овид Соливо — на сей раз в роли барона де Рэйсса — поджидал Аманду неподалеку от мастерской госпожи Огюстин. Когда девушка вышла, вид у нее был очень озабоченный. Это не укрылось от глаз Овида, и он спросил:

— Что с вами?

— Каторга, а не работа! Теперь неизвестно, когда мы будем ужинать… Я сейчас должна нанять извозчика и тащиться на набережную Бурбонов, дабы узнать, ездила ли Люси в Буа-Коломб.

Овид мог бы, не сходя с места, дать ответ на этот вопрос, но по весьма веским причинам предпочел смолчать.

— Я поеду с вами, голубушка, — сказал он. — Так что давайте поищем фиакр. А потом отправимся поужинать в ресторан «Серебряная башня», это совсем рядом с набережной Бурбонов.

Вторично проходя мимо спящего возле рощицы мужчины, Люси не испытала уже страха или удивления и пошла своей дорогой, даже не обернувшись. Вскоре кусты терновника вдоль дорожки и ограды частных владений скрыли ее от глаз наблюдавшего за ней «любителя поспать». Девушка шла по тропинке еще несколько минут, и вдруг остановилась, вскрикнув от радости и удивления: она оказалась лицом к лицу с мамашей Лизон — та была удивлена нисколько не меньше.

— Вот так случай!.. — воскликнула женщина. — Откуда вы здесь, миленькая моя?

Люси объяснила.

— Ну а вы-то сами, мамаша Лизон, как будто каждый день бываете в Гаренн-Коломб, не хлеб же вы сюда клиентам носите… Длинноватый получился бы маршрут!

— Да, голубушка. Я впервые сюда приехала: в Гаренн-Коломб мне нужен дом 41 по Парижской улице.

— И что же вас привело в Гаренн?

— Мне нужно найти мать госпожи Лебре, моей хозяйки.

— А что, вашей хозяйке стало хуже?

— Чувствует она себя по-прежнему плохо… все хуже и хуже… и хочет повидаться с матерью. Уже год как господин Лебре поссорился со старушкой — из-за денег — и запретил ей даже приходить к ним в дом. Хозяйка не смеет попросить, чтобы он написал ей, вот и отправила меня сюда — уговорить старушку забыть все прошлые ссоры и обиды да навестить тяжело больную дочь.

— Жаль, что у меня так мало времени, а то бы я вас подождала. Но, увы, ничего не получится… К завтрашнему дню нужно закончить платье, мне даже придется везти его в Гаренн в девять вечера… это совсем невесело…

— Ну что ж, миленькая, давайте поцелуемся, и бегите скорей работать. А я пойду выполнять поручение хозяйки.

Они расцеловались, и Люси поспешила на станцию. А мамаша Лизон, чуть погодя, уже вышла на Парижскую дорогу. И оказалась перед каким-то владением, стены вокруг которого были увиты диким виноградом и плющом. Возле входа висела табличка с номером дома — 41. Жанна подергала за цепочку, колокольчик зазвенел; почти тут же появилась служанка — пожилая деревенская женщина, с подозрением разглядывавшая незваную гостью.

— Что вам здесь понадобилось?

— Я хотела бы поговорить с госпожой Лебель. Меня прислала ее дочь, госпожа Лебре, хозяйка булочной на улице Дофина.

— Идемте со мной.

Служанка отвела Жанну в дом, проводила в комнату на первом этаже, где сидела госпожа Лебель — весьма тучная особа лет шестидесяти с небольшим, — и сказала:

— Сударыня, эта женщина пришла по поручению вашей дочери.

— По поручению дочери! — воскликнула тучная особа. — А сама она что, разве больна?

— Да, сударыня.

— И давно?

— Уже две недели.

— И этот господин Лебре изволил выжидать две недели, прежде чем сообщить мне, — с горечью и гневом сказала госпожа Лебель.

— Меня прислал не он…

— Значит, дочь?… Но ведь ей прекрасно известно, что я никогда не переступлю порога ее дома, поскольку ее муж выгнал меня оттуда…

— Госпожа Лебре больна очень серьезно.