Лучше умереть!

После объятий и приветствий он спросил у Мэри, что нового произошло с тех пор, как он в Бельгии получил от нее последнее письмо. Девушка рассказала обо всех событиях, умолчав лишь о Люсьене Лабру. И это было составной частью намеченного ею плана.

— Меня интересуешь прежде всего ты сама, детка, — сказал Поль Арман, сжимая дочь в объятиях. — Мне кажется, ты чувствуешь себя несколько хуже, чем до моего отъезда.

— Это тебе только кажется, папа… — жизнерадостным тоном ответила Мэри. — Конечно же, время без тебя тянулось очень долго, но никакого фатального воздействия на здоровье моя тоска и скука не произвели. Ничего у меня не болит, на душе весело, и чувствую я себя прекрасно.

К несчастью, именно в этот момент на Мэри, опровергая ее слова, опять напало то самое противное сухое покашливание, и отцовская тревога Жака вспыхнула с новой силой.

Ландо, в котором они ехали с вокзала, доставило их на улицу Мурильо как раз к ужину. Мэри пребывала в прекрасном настроении. Ее веселая болтливость и милая нежность заставили отца в конце концов заулыбаться.

— Ты виделась с Жоржем Дарье? — спросил он.

— Да, он приходил один раз. А о цели его визита я расскажу тебе завтра.

— Почему не сейчас?

— Потому что я так рада тебя видеть, что не хочу сегодня говорить ни о каких делах. Ты завтра рано уходишь?

— Конечно! Меня не было здесь целые три недели, и мне очень нужно посмотреть, как идут дела на стройке. Завтракай без меня… и…

— Неужели ты бросишь меня завтракать в тоске и одиночестве на следующий же день после своего приезда? Нет, лучше мы позавтракаем в десять, а потом ты сразу же уедешь. Ладно, папочка?

— Ну как я могу тебя ослушаться, сокровище мое! — ответил Жак, прикасаясь губами к подставленному для поцелуя лбу дочери. — Но почему тебе этого так хочется?

— Секрет… Поговорим о чем-нибудь другом. Ты доволен своей поездкой?

— Более чем. У меня теперь много работы для мастеров кузнечного дела. А еще нужно как можно скорее подыскать искусных чертежников. Пока строительные работы не закончены, я оборудую прямо здесь, в большой комнате на первом этаже, рядом с библиотекой, временную чертежную мастерскую. Так что служащие всегда будут у меня под рукой.

— Но не можешь же ты одновременно контролировать работу и каменщиков в Курбвуа, и чертежников в Париже…

— Разумеется: не разорваться же мне пополам, — рассмеялся миллионер. — Но, помимо старших мастеров, я найду себе серьезного, умного и образованного парня, способного руководить всем этим и меня заменять.

— Ты уже присмотрел кого-нибудь?

— На данный момент — нет, и найти его будет не так просто, ведь это очень ответственная должность. Но если хорошенько поискать…

— О! Уж ты найдешь.

— Не собираешься ли ты рекомендовать какого-нибудь своего протеже? — рассмеялся миллионер.

— Как знать? — засмеялась в ответ девушка. — Но ты, наверное, смертельно устал… Иди отдыхай, папочка, а поговорим обо всем завтра.

Часть вторая

ПРЕОБРАЖЕНИЕ ОВИДА

Глава 1

На следующий день с утра пораньше Поль Арман принялся разбирать накопившиеся на рабочем столе бумаги и почту. Среди пришедших за время его отсутствия писем одно было с маркой Соединенных Штатов. Он вскрыл его с тревожной поспешностью, ибо узнал почерк Овида Соливо. Письмо было коротким.

«Дорогой братец.

Жестокие разочарования постигли меня после твоего отъезда. Дела предприятий Джеймса Мортимера и Поля Армана, которыми теперь владею я, идут все хуже и хуже. Твой отъезд нанес заводу роковой удар, и, если это будет продолжаться и дальше, будущее мое представляется не слишком веселым.

Я начинаю не на шутку сожалеть, что не поехал с тобой во Францию, не говоря уже о том, что узы родства сильны и жить без тебя мне, честное слово, трудновато… Кто знает? Может быть, мы увидимся куда раньше, чем нам сейчас кажется…

Как всегда твой, дорогой мой Поль, и, поверь, преданный тебе брат

Овид Соливо».

Читая эти строки, Поль Арман побледнел. А дочитав до конца, в гневе смял письмо.