Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм

— Как я собирался сказать, — произнес Макс, оглянувшись и убедившись, что все трое слушают, — когда я проснулся среди ночи, то вспомнил прикосновение колючего одеяла со своей старой кровати, ощутил под босыми ступнями гравий и землю с улицы, вспомнил вкус омлета, приготовленного матерью. Все то нетерпение, которое я испытывал, пока мать готовила завтрак.

Я собирался жить сам по себе в лесах. Это устраивало мать. По крайней мере, она на целый день избавлялась от меня. Чего она не знала, так это того, что я решил стащить для своей цели одно из ружей, стоявших в задней комнате в нашей лавке. И знаете что? Она не обращала внимания на ружья. Около половины из них принадлежали людям, обменявшим их на еду, потому что, кроме ружей, им нечего было менять. Матери противна была сама эта идея. А отец жил, как в тумане, пока не добирался до таверны, а после этого не мог мыслить достаточно ясно, чтобы вспомнить, сколько ружей у него хранится. Как бы то ни было, я положил глаз на двуствольный дробовик, когда-то принадлежавший фермеру по имени Хоквелл, и, пока мать не видела, я проскользнул в заднюю комнату и стащил его. Потом набил карманы ракушками, целым десятком. В лесной чаще что-то происходило, мне хотелось и посмотреть на это, и защититься, если что-нибудь пойдет не так.

Билл Мессинджер вскочил на ноги и какое-то время делал очень занятый вид, стряхивая с пиджака воображаемые крошки от печенья. Макс Баккарат нахмурился, глядя на него, потом коротко глянул на полы своего халата. Билл продолжал стряхивать воображаемые крошки, медленно поворачиваясь на месте.

— Ты хочешь что-то сказать, — произнес Макс. — Видишь ли, странно то, что до сих пор мне казалось, будто говорю я.

Билл прекратил возиться с пиджаком и посмотрел на издателя, сведя брови в одну линию и сжав губы в узкую полоску с опущенными вниз краями. Он подбоченился.

— Не знаю, что это ты делаешь, Макс, и знать не хочу, к чему ты клонишь. Но я точно хочу, чтобы ты это прекратил.

— О чем ты?

— Он прав, Макс, — сказал Тони Флэкс.

— Ты, самоуверенный выскочка, — заявил Макс, не обращая внимания на Тони. — Ты, чертов маленький показушник. В чем дело? За последние десять лет ты не рассказал ни одной хорошей истории, так послушай мою, может, научишься чему-нибудь.

— А знаешь, кто такой ты? — спросил его Билл. — Двадцать лет назад ты был приличным второсортным издателем. К несчастью, с тех пор ты только и делал, что катился вниз под гору. Теперь ты даже не третьесортный издатель, ты предатель. Ты прибрал денежки и пустился в бега. Фактически тебя не существует. Ты — просто красивый халат. Кстати, Грэм Грин тебе его не дарил, потому что Грэм Грин не подал бы тебе и стакана воды в жаркий день.

Оба тяжело дышали, но старались не показать этого. Как пес, мечущийся между двух хозяев, Тони Флэкс крутил головой, глядя то на одного, то на другого. Наконец он остановился на Максе Баккарате.

— Я тоже не совсем понимаю, что происходит, но и мне кажется, что тебе нужно прекратить.

— Да всем наплевать, что там тебе кажется, — сказал ему Макс. — Твои мозги отсохли в тот день, когда ты променял свою честь на гору сахарозаменителя.

— Ты женился ради денег, Флэкс, — бросил Билл Мессинджер. — Давай-ка по-честному, хорошо? Черт свидетель, что ты не влюбился в ее прекрасное личико.

— А как насчет тебя, Трэйнор? — заорал Макс. — Ты тоже считаешь, что я должен заткнуться?

— Всем наплевать на то, что считаю я, — ответил Чиппи. — Я нижайший из нижних. Люди меня презирают.

— Прежде всего, — заявил Билл, — если уж хочешь вдаваться в подробности, Макс, пусть они будут правдивыми. Это не был «двуствольный дробовик», какого бы дьявола это не значило. Это был…

— И звали его не Хоквелл, — перебил Тони. — Его звали Хэкмен, как актера.

— И не Хоквелл, и не Хэкмен, — бросил Билл. — Его имя начиналось с «Э».

— И там был дом, — добавил Тони. — Знаешь, я думаю, мой отец мог быть и алкоголиком. Да только он никогда не менялся. Всегда был гнусным сукиным сыном, хоть пьяный, хоть трезвый.

— Мой тоже, — буркнул Билл. — Кстати, откуда ты родом, Тони?

— Маленький городишко в Орегоне, называется Милтон. А ты?

— Райнлэндер, Висконсин. Мой папаша был начальником полиции. Думаю, вокруг Милтона было полно лесов?

— Да мы все равно что жили прямо в лесу. А ты?

— То же самое.

— А я из Бостона, но лето мы всегда проводили в Мэне, — сказал Чиппи. — Знаете, что представляет собой Мэн? Восемьдесят процентов территории — лес. В Мэне есть места, где у дорог вообще нет названий.

— И там был дом, — настаивал Тони. — Глубоко в лесу, совершенно там не к месту. Никто не строит домов в чаще. Там и дороги нет, пусть даже без названия.

— Этого просто не может быть, — сказал Билл. — У меня был дом, у тебя был дом, и держу пари, у Макса тоже был какой-нибудь дом, хотя Макс такой многоречивый, что до сих пор до него не добрался. У меня было духовое ружье, у Макса дробовик, а у тебя?

— Папашин двадцать второй калибр, — сказал Тони. — Маленький такой — между нами, никто не принимает двадцать второй калибр всерьез.

Макс выглядел здорово разозлившимся.