Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм

Я вытащил связку мятых банкнот, отсчитал изрядное их количество и бросил на стол. Остальные деньги были спрятаны под половицей в гостинице. Я всегда путешествую с большой суммой денег.

— Вот вклад агентства в фонд вдов и сирот Пурдона.

— Премного благодарен, мистер. В наших краях вдов и сирот немало.

— И все больше и больше с каждым днем, — добавил я.

5

БЕЛЬФЕГОР — ТВОЙ ОТЕЦМАТЬ. Это послание карминного цвета было написано на стене номера в отеле Нью-Орлеана. На незаправленной постели — слепленный из человеческих экскрементов фаллос. На простынях кишели жужжащие мухи.

В Луббоке — остатки сгоревшего послания: «О ОтецМать, да будет кровь (неразборчиво) — ого приятна тебе. Я следую традиции».

В Альбукерке — еще хуже. Хикс не потрудился уничтожить письмо, он разбросал грязные страницы по полу среди червеобразных узоров, утопавших в крови. «Черви, вселяющие страх! Я изменен! Благословен священный символ разложения! Насыть Окровавыйдемон О кровавыеличинки Окровавыекишки Повелительдерьма! Ужаснастрашнаярана! Ягрядуягряду».

И, наконец, в Бейкерсфилде, надпись огромными буквами на стене ночлежки:

ЕШЬЕШЬЕШЬЕШЬЕШЬ!

Под матрасом были найдены отрезанные рука от плеча до запястья и кисть неизвестного человека. Вне всякого сомнения, молодой женщины. Полицейские пришли к выводу, что это останки проститутки: к несчастью, некоторые из этих женщин всегда пропадали без вести. В изящном кулачке зажат медальон с гравировкой: «Моей крошке». Помню, как ржали полицейские, когда прочли это. Еще помню, как позже, тем же вечером, сломал челюсть одному парню, после того как все мы хорошенько выпили. Думаю, это случилось во время спора за покером.

6

Троспер был вовсе не рад видеть меня в баре. Он бы за милю учуял, кто я такой и чем это для него грозит. Его рог округлился, словно яйцо, и он приветствовал меня вот такими словами:

— Послушайте, мистер, я не хочу никакого дерьма от вас. Или заказывайте, или валите отсюда. Или Джейк поможет вам найти выход.

Я не смог сдержать улыбку. Задиры всегда смешили меня.

— Расслабься, приятель. Налей-ка виски на два пальца. Черт, да налей всем.

«Лонгрифл» оказался темным сараем, лишенным даже намека на уют. Обычная кормушка для много работающего и еще больше пьющего люда. Сейчас, в три часа дня, посетителей не было. Только я, Троспер и жилистый ковбой со смурным, угрюмым лицом, который потягивал пиво в дальнем углу. Я решил, что это и был Джейк.

Троспер быстренько разлил виски по стаканам. Закупорил бутылку и поставил передо мной.

Я проглотил спиртное и стукнул стаканом по стойке:

— Уф, думаю, мой левый глаз уже ослеп.

— Давай пей или убирайся отсюда, свинья. Здесь тебе делать нечего.

— Очень признателен. — Я отвесил поклон.

Огонь затеплился у меня в животе, разлился по груди и дошел до лица. Большие дедушкины часы позади бара тикали уж очень громко.

Старина Джейк сдвинул назад шляпу и приосанился, дабы напугать меня самым-пресамым наисвирепейшим взглядом. Резкий профиль ублюдка был словно высечен топором. Вышибала, громила. Через плечо у него было перекинуто так себе ружьишко.

Я сделал еще один изрядный глоток, чтобы успокоить нервы, и вновь звучно дал стаканом по стойке — даже пыль поднялась. Пылинки лениво парили в воздухе, словно крошечные планеты на орбите лучей света, отражавшихся от залитых дождем стекол. Я сказал Тросперу:

— Говорят, ты в дружбе с головорезом по имени Том Маллен.

— Тебе было сказано пить или топать отсюда, — тихо и угрожающе произнес Джейк.

У проклятого ковбоя было самое убогое произношение, которое я когда-либо слышал. Первой его ошибкой было положить костлявую руку на приклад ружья. Второй — произнести вышеупомянутые слова.