Лучшие в мире ученики, или Как научить детей учиться

Как корейские дети получают рекордные баллы за тесты, если столько спят на уроках?

В Миннесоте есть собственный выпускной тест. Эрик сдал математику в 11-м классе, но тест был таким простым, что детей, получивших меньше баллов, чем нужно, автоматически зачисляли в специальный класс, и им приходилось пересдавать тест до тех пор, пока не сдадут. Корейский же тест трудный, его сдают раз в году. Пересдать его можно, но этого приходится ждать целый год.

На следующем уроке учитель написал баллы каждого ученика за тест на доске, используя идентификационные номера, а не имена. Но все дети знали номера друг друга. Впервые в жизни Эрик видел, как его одноклассников публично оценивают. Одна девочка обхватила голову руками, другая покачала головой.

Большая часть результатов школьных тестов строилась в виде графика, и только 4 % детей могли получить высший балл. Это была бесконечная иерархия, вплоть до «девятки» – наихудшей отметки, которую получают 4 % самых слабых учеников класса.

Все в классе Эрика знали баллы остальных не только за этот тест, но и за другие. Лучшие 28 детей этого выпуска были героями класса, а также страдальцами. Поскольку им было что терять, они работали больше всех.

В 14.10 Эрик ушел из школы. Так как он был школьником по обмену, его освободили от полной нагрузки. Он спросил, что будет после того, как он уйдет домой.

– Будем заниматься.

– До которого часа?

– Уроки кончаются в 16.10, – услышал он в ответ. – Потом мы убираем школу, моем полы, вытираем доски и т. п. Наказанные за плохое поведение или длинные волосы надевают красные фартуки и моют туалеты. И ни для кого исключений не делается. В полпятого мы опять готовимся к тесту. А потом ужинаем в школьном кафетерии. После обеда у нас яджа – двухчасовые занятия под надзором учителя. Мы просматриваем свои записи за день или онлайн – подготовительные лекции к тесту. Около 9 вечера мы расходимся и… едем в частные академии внешкольного образования – хагвоны. Здесь мы учимся по-настоящему. И только после этого мы едем домой спать. И снова в школу к 8 утра.

Эрик слушал эту эпопею с растущим чувством ужаса. Как подростки могут не заниматься ничем – буквально ничем, – кроме учебы? Тут он понял, что наблюдал сегодня в классе. Дети вели себя так, будто они живут в этой аудитории, потому что, по существу, так и было. Они каждый день проводили здесь больше 12 часов и уже ходили в школу почти на два месяца дольше, чем дети в Миннесоте. Его одноклассники спали в своих классах по одной простой причине: потому что были измучены.

Неожиданно Эрику ужасно захотелось уйти пораньше.

В 2.15 они с канадкой уже шли от школы через поле – на 7 часов раньше, чем смогут уйти их одноклассники. Пока корейские дети учились, школьники, приехавшие по обмену, пошли в магазин. Эрик увидел там мороженое в форме рыбы с фасолевой пастой. Он его купил, надеясь, что вкус у него не рыбный. И правда, вкус был ванильный! Примерно в полтретьего он сел в автобус и поехал домой. А корейские дети продолжали учиться.

Лежа на кровати, Эрик думал о том, что услышал. По сути, корейские дети ежедневно дважды ходили в школу. А значит, оценки корейцев в тесте PISA объяснялись просто: дети много учились, возмутительно много!.. Глядя в окно на город, он думал о том, что американцы жалуются на слишком сложные тесты и переутомление детей, и чуть не смеялся. По крайней мере для большинства американских детей стандартные тесты привычны, просты и не оказывают никакого влияния на их жизнь. Если школьник в США получает плохую оценку, всегда была отговорка: «Оценка несправедливая» или «Ничего страшного! Не все понимают в математике». В Корее это предостережение: «Вы недостаточно усердно учитесь, в следующий раз будьте усерднее».

Эрик начинал сознавать, что нагрузка – понятие относительное и тестирование тоже. Он видел, что школа Намсан как будто создана для того, чтобы через аскетическую обстановку и жесткую иерархию выражать одну идею: будущее зависит не от твоих личных достижений, самооценки или статуса в Facebook, а от того, насколько усердно ты трудишься. Стоит ли такой ценой становиться лучшим, размышлял он. Если так, Эрик не был уверен, что хочет стать лучшим.

Конкуренция «железных» детей

Я встретилась с министром образования Кореи Ли Джу Хо в его кабинете в Сеуле. У него был мальчишеский чуб и спокойное выражение лица, искусно скрывавшее амбицию, благодаря которой он дослужился до этого поста.

Ли – продукт корейской «соковыжималки». Он учился в элитарной средней школе и Сеульском государственном университете, одном из трех лучших университетов страны. Затем он получил степень доктора экономических наук в Корнеллском университете, стал профессором, затем ушел в политику. Но пост министра просвещения он занял с целью демонтировать эту «соковыжималку».