Лучшие враги

Люсиль сгорбилась на диване и мяла в руках вышитый платочек, Летисия с жалостливым выражением поглаживала ее худенькую спину. Парнас сидел в любимом кресле Мириам, хмурился и нервно постукивал пальцами по подлокотнику. При нашем появлении в этой обители печали наступила дивная тишина: рыдания кузины резко стихли, разговоры смолкли, и абсолютно все уставились на мой алый наряд, вернее, на голое плечо, хотя вырез у платья тоже был весьма неоднозначным.

– Вернулась? – мрачно вопросил дед, обдав меня тяжелым взглядом.

– И что не так с подарком? – сухо спросила я у Люсиль.

– Ты еще спрашиваешь?! – вскрикнула она и подняла голову. – Я надела маску, и посмотри, что со мной сделалось!

Лицом она превратилась в глубокую старуху. Тонкая, как пергаментная кожа туго обтягивала заострившиеся скулы, но на щеках была покрыта сеткой старческих морщин, а на лбу темнели крупные пергаментные пятна. Похоже, родовая защита сработала и остановила старение, но молодость к Люсиль будет возвращаться пару месяцев.

Мгновенно вспомнилось, как мы с Холтом хохмили в косметической мастерской темного чародея и восхищались коварством ревнивой девицы, придумавшей испортить внешность соперницы проклятием старости.

– За что ты так со мной? – выкрикнула она. – Что я тебе сделала плохого?

В гробовой тишине мы скрестились взглядами, и Люси поспешно отвела глаза. Видимо, она внезапно вспомнила, что мне было за что ее ненавидеть. Правда, я давно не испытывала к Люси никаких чувств, кроме жалости. Она меня даже не раздражала.

Неловкость, возникшая в комнате, ощущалась буквально на физическом уровне. Те, кто жил в замке девять лет назад, помнили ясный день, когда я разнесла учебную башню.

– Я думала, что мы подружились, – всхлипнула кузина, кажется, тоже припомнив, сколько у меня имелось причин для ненависти, и вытерла нос платочком.

– Зачем ты испортила Люсиль лицо? – спокойно, даже мягко проговорила Летисия.

– Она хотела отомстить! – фыркнула одна из замковых тетушек, работающих в личном услужении Мириам.

– За что? – Я одарила ее тяжелым взглядом.

Признать, что родную внучку пресветлого травили в «самом добром» замке королевства, было бы огромным скандалом. Девять лет назад абсолютно все делали вид, что не происходило ничего особенного.

– За что мне мстить? – повторила я.

Тетушка отвела взгляд и обратилась к зрительному залу, ища поддержки:

– Все ведь знают, какие темные злопамятные. Чуть что не по вам, сразу проклятиями направо и налево сыплете…

– Я никогда не записывалась в хорошие люди, но давно повзрослела и вредить ради любви к искусству перестала.

В комнате поднялось страшное кудахтанье. Видимо, мысль, что темная чародейка могла кого-то зачаровывать просто из дурного настроения, вызывала страшное возмущение.

– Благодаря тебе по замку ходит целый выводок чародеек с розовыми волосами. Как мне смотреть в глаза их родителям? – вдруг мрачно заговорил дед, заставляя абсолютно всех заткнуться.

Кроме Люси, естественно. Она заплакала сильнее.

– Действительно? Как смотреть в глаза родителям канареек, изрезавших мне одежду? Может, предложить их забрать и получше воспитать? – зло усмехнулась я.

Ведь это плохо – проклинать собственного деда, тем более пресветлого, самого известного на семь королевств чародея, оплатившего мне учебу в академии Деймран? Неожиданно на плечи легли тяжелые ладони Калеба. Выказывал ли он поддержку или намекал, что нападать на Парнаса все-таки не следует хотя бы из уважения к сединам, – признаться, мне было не до расшифровки языка тела. Я жаждала с огоньком поругаться с родственниками. Хотелось бы сказать, что с бывшими, но бывшей родни не бывает.

– Эннари, все видели, как ты сильно ревновала кузин к жениху, – спокойно проговорила Летисия, крутя в руках флакончик с нюхательной солью. – Люди не слепые.

– Неужели? – насмешливо хмыкнула я. – В детстве я сильно в этом сомневалась.

– Мы знаем, что ты приворожила Люсиль к новому мэру, – напрочь проигнорировав намек, продолжила тетка. – Если бы я знала, как сильно ошиблась, когда решила, что ты изготовила приворот для жениха, то трагедии не случилось бы.

– Трагедия – это когда в замке живут слепцы, а с Люси не произошло ничего ужасного.

– Ничего ужасного? Я думала, что он нравится мне по-настоящему! – плаксиво выкрикнула Люси. – Представляешь, какой был бы ужас, стань я госпожой Хардинг, женой какого-то там мэра.

– Ты не пила зелье и влюблена в него по-настоящему, – спокойно подтвердила я.

Люси по привычке наивно раскрыла глаза и захлопала ресницами. Жеманство на лице старушки выглядело странно.