Лучший друг

Прошлое для него – противное слово, которым клеймят трудные времена и сопливые периоды, так что Егор предпочитал называть время их путешествия былым временем. Так ему проще было не ощущать себя мучеником в чахнущем от сигарет и алкоголя теле. С этими мыслями, перемежающимися с ощущением, что он готов в любой момент упасть на брусчатку и уснуть, он держал путь к церкви, шпиль которой издалека можно было увидеть почти в любой точке города.

Зайдя в огромных размеров красивое здание с редкими свечами и элегантной деревянной гравировкой на скамьях и иконах, изображавших неизвестных ему святых, Егор проследовал к кафедре. Читающий с закрытыми глазами молитву Энтони поднял палец, и Егор дал ему закончить. Спустя пять минут Энтони спустился к нему и широко улыбнулся. Егор сделал усилие и приподнял уголки рта, смотря на облаченного в длинную мантию Энтони.

– Здравствуйте, брат Джо! Как поживает ваш досуг?

Они обнялись.

– Уймись, Энтони. Мы же братаны… Да, отложи официальную речь для прихожан.

– Ну ладно, брат. Рассказывай, почему пришел? Почему давно не заглядывал? Что поведать хочешь? Как Женя, майор Эшби?

– Да не нагружай меня, – Егор почесал нос, и Энтони заметил следы белоснежного порошка на кончике его носа и нахмурился. – Не смотри на меня так.

– Брат Джо…

– Я чувствую, как начинаю умирать, – не желал слушать его наставлений Егор. – Внутри как-то холодно. Я испробовал все: наркотики, алкоголь, сигареты, других женщин и даже работу. Ничто меня не отвлекает. Может, бог мне поможет? – он посмотрел на него пустыми, но полными надежды глазами, которые были слегка скрыты его длинными вьющимися волосами, мокрыми от дождя.

– К кому же ты хочешь обратиться? – задал обычный для такого колоритного города вопрос Энтони, на что Егор вздохнул и хотел было махнуть на все и уйти, но тот его остановил. – Брат Джо, бог всегда поможет, и для меня большой загадкой представляется то, что ты пришел только сейчас. И то, что ты перечислил – ужасно.

– Я прошу тебя помочь, потому что больше не могу терпеть. Мне наставления по поводу грехов не нужны, пойми меня правильно. В ад ли, в рай – без разницы. Я лишь прошу нашего возможного покровителя справиться только с одним чувством, а остальное пусть расценивает, как хочет, – он прищурился и глубоко вдохнул запах меда и ладана, которым была наполнена святая церковь Ахамба. Это его слегка успокоило.

– Это все из-за твоей девушки, я же правильно понимаю твое?

Егор широко раскрыл глаза. Энтони удовлетворенно кивнул и провел Егора в исповедальню. Внутри, постоянно нервно поправляя кучерявые пряди и по несколько раз осматривая маленькую баночку с белой пылью от порошка, он рассказал все, что его гложет.

– Постоянный запах смерти, – Егор кивнул головой и чуть нахмурился. – Да. После смерти Кости я чувствую его везде, но только не так отчетливо, как сейчас. Сейчас я только и вижу, как ноги свинцом наливаются. Работать сил нет, все упущено. Дедлайн? Для меня пропало это понятие. Вроде и свободен, а вроде в вечном плену.

– Ну, в вечном плену звучит сильно преувеличен, – осек его Энтони, перейдя со своего официального стиля на более развязный. Егор усмехнулся. – Тебе давно пора это пустить, – вдруг сказал Энтони. – Тебе надо ее отпустить. Тут, как говорится, только бог поможет. Все, что тебе остается в твоем случае, – это ходить ко мне и рассказывать все, что тебя волнует. Мы вместе будем говорить и разбираться в этом. Но главное – помнить, что бог всегда с тобой.

– Да что мне твой бог, – не выдержал Егор, давно чувствуя фальшь в своей же идее идти в церковь. – Я хочу избавиться от этого. Семь лет душа травится. Я не знаю, как бог поможет.

– Он не находит там места, – спокойно отвечал Энтони с другой стороны деревянной стенки. – Из-за твоих сомнений ты не способен распахнуть господу сердце.

– А какому же богу в итоге его открыть? – с иронией спросил Егор.

– Только тебе решать. Помнишь, что ты сказал в Беларусь времени другой? Его направляет его вера, дает силы. Постарайся найти эту веру и в себе.

– Черт с ним! – сказал Егор и вышел из исповедальни, но остановился и сжал кулаки.

– Не упирайся, брат. Ни к чему твой нигилизм не приведет. Это то, что ты так долго отгонял от себя. Это то, что помогает всем.

– Мой нигилизм сделал меня тем, кто я есть, – врал Егор. – Но как я могу обратиться к богу, когда даже духу не хватает говорить о ней! – он повернулся к Энтони, а из глаз потекли слезы. – И кто мой бог? Чувство, будто она им и является.

Уже высохший и потерявший былые силы, Энтони подошел к нему и взял за плечи. Егор ударился ему в грудь и тихо заплакал. Плакал, заливая слезами балахон Энтони, но тот ему не говорил ни слова. Уже тогда, в этот вечер ужасной погоды, было понятно, что Егор обратится к вере. Не столько к религии, сколько к простой вере в самое лучшее. Он отбросит прежний скепсис, потому что здраво рассуждать было сложно, даже почти невозможно. Ему просто нужна была помощь.