Луизианская заварушка

– Хороший план. Управление мужчинами требует деликатности. – Она начала набирать номер, но остановилась. – Я всё гадаю… почему ты спросила, не я ли кого-то убила?

– Потому что должна была знать, нужно ли звонить в полицию или помогать вам спрятать тело.

Лицо Герти озарилось пониманием, и она улыбнулась:

– Конечно.

Мне стоит радоваться или бояться?

* * *

По-видимому, вторая половина дня вторника – самый пик преступной деятельности в Греховодье, потому как ждать шерифа нам пришлось почти час. Он ни капли не походил на фото Роберта Э. Ли из моих книжек по истории, но приехал на лошади. А вот Ида Белль явилась буквально через несколько минут. Её белые волосы были намотаны на гигантские бигуди и накрыты сверху ярко-зелёным шарфом, который дико контрастировал с фиолетовым халатом и розовыми тапочками.

Ида Белль попросила продемонстрировать ей кость – та всё ещё валялась рядом с уже дрыхнущим хаундом – и после беглого осмотра переглянулась с Герти, что показалось мне целым разговором, в который меня не посвятили.

– Но… – начала Герти.

Ида Белль прервала её взмахом руки:

– Не сейчас. Мне нужно снять эти бигуди и вернуть к голове приток крови. Тогда я смогу мыслить ясно.

– Конечно.

– Вечером, – сообщила Ида Белль и, развернувшись на пятках розовых шлёпанцев, удалилась на лужайку через забор, откуда недавно пришла.

– Что вечером? – спросила я.

– О, эм… ничего такого. Мы просто собираемся иногда… дамы из Общества, вот и всё.

Я мгновение пялилась на Герти, заинтригованная её внезапной неловкостью. Её, казалось, ни капельки не встревожила отрытая кость, да и в разговоре с шерифом не было драматизма, что проявило бы большинство людей. Но одного взгляда прихрамывающей полутораметровой старушенции в халате хватило, чтобы Герти занервничала.

– Чем именно вы занимаетесь на этих встречах?

Её глаза округлились.

– О, Общество греховодных дам – тайное общество. Я не могу рассказывать о наших собраниях.

– Иначе придётся меня убить?

– Ха! – Герти нервно рассмеялась. – В основном мы вяжем.

– Угум-с.

Вяжут они, ага. Я не представляла, что происходит, но точно могла сказать: Герти лжёт.

– Прошу прощения.

Я повернулась к шерифу Ли – сморщенному седому старцу, которому словно день до девяностолетия остался.

– Да?

– Вода в байю поднимается – прилив. Боюсь, как бы кость опять не смыло.

Я выпучила глаза:

– Так заберите её.

– Ох, ну, даже не знаю. Это испортит место преступления, а мой помощник должен всё задокументировать.

– Собака жевала кость добрых десять минут. Сомневаюсь, что, передвинув её на метр, можно повредить улики.

Шериф уставился на меня, потом перевёл взгляд на кость. Уровень байю повысился, и вода уже касалась её края. Вообще-то, вода уже наползла и на спящего хаунда, и, присмотревшись, я поняла, что пёс пускает пузыри частично затопленной пастью.

Я ткнула Герти локтем и указала на собаку:

– Наверное, надо его разбудить, пока не захлебнулся во сне?

– Ох уж этот пёс… Давай ты сама? На мне компрессионные колготки, а ты уже босиком.

Я вздохнула и шагнула в воду, намереваясь встряхнуть хаунда. Ни к чему мне отвисшие от воды компрессионные колготки – особенно сегодня, когда мой абсурдометр уже зашкаливает.

– Кости! – прикрикнула я на собаку и толкнула безвольное тело. Тело испустило громкий храп. Веки даже не дрогнули.

– Тебе, вероятно, придётся его вытаскивать, – просветила Герти. – Он спит как убитый.

– Да ладно? – Я ещё раз безрезультатно тряханула пса, затем обхватила его руками, надеясь, что, если придам паршивцу вертикальное положение, он проснётся и чуток мне подсобит.

Но он проснулся раньше. Не успела я выпрямиться, хаунд перевернулся и ударил меня по ногам, опрокинув прямиком в байю.

Костюм мгновенно впитал тонну воды, кожа бешено зачесалась. Я изо всех сил старалась выбраться, но ноги увязли в какой-то зыбучей грязи, так что я погрузилась в стремительно прибывающую речушку ещё сантиметров на пятнадцать. И вот тогда сработала моя подготовка.

За долю секунды я стянула тяжёлый верх костюма, обнажив кружевную тонкую ткань под ним, бросила его на грязь перед собой и плюхнулась сверху коленями. Короткий путь ползком по пиджаку – и я уже на своём заднем дворе, валяюсь на травке, с ногами так облепленными грязью, словно их в цемент закатали. Глаза щипало от воды, и я не спешила их открывать, не желая думать о попавших туда бактериях.

Кто-то откашлялся, и я распахнула один глаз. Рядом сидел Кости с костью в зубах и вполне довольный происходящим. А прямо за ним обнаружилась пара обтянутых джинсами ног. Я подняла взгляд и опознала парня из монстровнедорожника.

– Мы тут вроде как не одобряем купание голышом, – заметил он. – Особенно на месте преступления.

Я подскочила.

– Это… кружевная майка. Я вряд ли голая.

Парень поднял бровь:

– Ваша кружевная майка белая и тонкая, так что её будто и нет.

Я посмотрела вниз и с ужасом поняла, что он совершенно прав. О чём производители думали, создавая неводостойкую одежду? Девчачьи шмотки – отстой.

Прежде, чем я успела возразить, Герти прижала к моей груди свою гигантскую сумку и впилась взглядом в нахала: