Лука

— Да ладно тебе, мы еще подружимся. — она улыбнулась мне своей приторной улыбкой.

— Я так не думаю. — мне хотелось отсесть от нее, оказаться подальше от этой суки, преследующей меня, вызывающей только неприятные эмоции.

— У нас намного больше общего, чем ты представляешь себе. — она почти выпила все и теперь задумчиво рассматривала свой теперь уже пустой стакан. — Знаешь почему я продержалась больше всех рядом с ним? Почти пять лет, между прочим, с остальными он никогда не спал больше одного раза. Потому что я не задавала лишние вопросы, от меня не было проблем, не мешала его работе…

Габи повернулась ко мне, наклоняясь и обдавая меня запахом виски с виноградом. Она была очень пьяна и медленно шевелила языком, от этого ее речь была тягуча и ленива, периодически она облизывала губы, стараясь справиться с сухостью во рту от алкоголя. Эти естественные движения были такими порочными, было понятно, что многие мужчины сходят с ума по ней. Даже я замирала, следя за ее движениями.

— Такому как он не нужна семья, дети… Он их просто не может себе позволить. Знаешь сколько на него покушений? По два-три в неделю. Его постоянно хотят убить. — Она оттопырила три пальца, проводя ими перед моим шокированным лицом. — Его боятся, потому что считают бессмертным, обычно люди не выж-выживают, а он вон какой, его смерть обходит стороной, боится его. Я влюбилась в него с первого взгляда, как увидела. И сейчас люблю, невозможно быть не притянутой его силой, глазами, он словно потрошит тебя ими. Никогда не встречала больше таких как он… И думаешь мы одни такие? Оглянись… восемьдесят процентов присутствующих тут женщин им оприходованы по разу.

Габи распахнула руки, поджимая губы, показывая мне — оглянись, посмотри. Я недоверчиво окинула взглядом зал, пытаясь подсчитать сколько тут женщин и оценить их внешние данные. Даже не успела решить для себя, говорит ли она мне правду. Завладев моим вниманием она продолжила:

— А я продержалась пять лет. Я тоже думала, что особенная, что если меня не выбросили после первого раза, со мной ужинают и ведут беседы, то со мной не будет как с другими. Но нет. — она взяла бокал из моих рук, выпивая и его содержимое залпом. В этот момент мне стало жаль ее. Она напоминала тоскующую, брошенную женщину, ищущую себя на дне стакана.

Могу ли я верить всему, что она говорит? В ее словах определенно есть правда. Лука не похож на взрослого девственника, очень уверен в себе, опытен и раскован. То, что у них была связь более, чем очевидно и никогда не скрывалось от меня. Но что их связь, единственная для него, такая длительная… Это немного нервировало меня. Тем более в своей голове, когда я могла быть откровенна сама с собой, можно было признаться — Габи красивее чем я. Но преподносить ей Луку на блюдечке с голубой каёмочкой, я тоже не собираюсь.

— Мне жаль, что так получилось. Но думаю, что у нас все по другому, не просто секс.

Она просто усмехнулась, смотря на меня с грустью. В глазах не было ни агрессии ни ненависти. Просто глубокая печаль.

— Ты просто похожа на нее, напоминаешь ему ее и все… В его сердце только одна девушка, он носит имя на ее груди. Никто не знает кто она, Лука охраняет ее покой, не марает во всех этой грязи… Я пыталась перевести ее имя, но у меня не получается… Буквы из деванагари, но не складываются они у меня в имя… Цыгани, кочевники, качают и вбирают в себя разные языки, многие их них говорят на разных языках, в разных странах разный алфавит… Наверное, его прочесть может только такой же цыган.

Меня словно сжали ледяными тисками. Кто-то драл внутри все изнутри. Мониша… Он называл меня чужим именем. Я смирилась с ним, думала, что это какое-то ласковое обращение, но ведь это может быть и имя.

"Ты просто похожа нее"

Нужно было понять, где в словах Габи заканчивалась правда, а где начинается ложь. Я не дура, чтобы поверить ей на слово, той которая называла меня игрушкой и открыто говорила, что любит Дьявола.

Я посмотрела туда, где стоял Дьявол, но там уже было пусто. Он скрылся с поля моего зрения. Рамазана тоже было не видно.

А мне казалось, что я задыхаюсь. Кто-то перекрыл доступ кислорода к моим легким.

— У меня нет к тебе ненависти. — Габи встала, поправляя платье. — И не было. Сколько ты продержишься, я не знаю. Искренне желаю, чтобы твои надежды и мечты сбылись! Но спроси себя, относится ли он тебе как к равной, считается ли с твоим мнением, дает ли право выбирать? Он говорит, ты делаешь. Со мной тоже было так, я принимала его правила. И чем мы не игрушки?