Луна над Славутичем

Он, ещё раз недоверчиво осмотрел меня — действительно, мой внешний вид говорил о достатке, который не может иметь подросток-сирота: я был одет в традиционный местный костюм из хорошей льняной ткани, а ноги были обуты в добротные кожаные сапоги. Моё одеяние заметно контрастировало с его босыми ногами и латанными-перелатанными рубахой и штанами. Паренек ещё что-то хотел спросить, однако в это время со стороны мужиков донесся ропот. Мы повернулись к толпе, но за спинами людей ничего видно не было. Да и услышать что-либо тоже было невозможно — легкий гул толпы заглушал голоса говоривших. Подростки, да и я вместе с ними, подошли ближе, но и тут было ничего непонятно, кроме того, что несколько раз толпа хором крикнула «Так!». А уже минут через пять все стали расходиться и я, оставив в стороне паренька, с которым так и не успел познакомиться, вновь пристроился к Маркелу:

— Ну что там?

— А! — махнул он рукой, — Как и думали, с роменами воевать будем. Князь сказал, что от каждых пяти дворов надо по одному мужику в его полк выделить, ну или деньгами заплатить.

— А мы что делать будем? — спросил я, имея ввиду христианскую общину.

— Да сейчас дойдем до нашего конца и там поговорим, — ответил сосед, махнув рукой вперед.

Вскоре, дойдя до улицы, где жили христиане, мы остановились и слово взял Ферапонт:

— Вот что я думаю, братья, — высокопарно начал староста, сделал короткую паузу, хмуро осмотрел мужиков и продолжил, — Надо идти воевать, а то иначе, даже если мы заплатим, уважения к нам не будет, а это, сами понимаете, на делах, на работе и торговле сильно может отразиться. От моей семьи Прокл пойдет, он главным в нашем отряде будет, — Ферапонт кивнул в сторону своего старшего сына, — А вы сами смотрите, но я думаю, что идти должны те, у кого братья есть или отец ещё в силе, чтобы было кому за женой, да детьми присмотреть, ежели воин в сгинет в битве. А те кто не пойдут, должны будут деньгами скинуться на оружие и продуктовый запас. Или кто-то по другому думает? — спросил он в завершение речи и окинул мужиков строгим взглядом, но никто возражений не высказал, поэтому староста завершил, — Сегодня пока думайте, а завтра подходите ко мне, кто пойдет.

На этом вторая часть вече завершилась и народ стал разбредаться по домам, погруженный в свои мысли. Маркел, за которым я шел следом, всю дорогу молчал в глубокой задумчивости, а я его ни о чем не спрашивал, размышляя над тем, стоит ли мне идти, и склонялся к тому, что стоит. В этом мире влияние общественного мнения на жизнь отдельного человека очень велико, а наибольшим уважением пользуются не купцы, а именно воины, поэтому, приняв участие в войне, я могу заработать дополнительные баллы уважения среди местной знати, что позволит мне в дальнейшем более эффективно заниматься бизнесом. А то меня пока даже до присутствия на вече не допускают. Риск, конечно, есть, но здесь даже обычная жизнь таит в себе множество опасностей. А помирать мне после первого раза уже не страшно, хотя и не хотелось бы.

Так, в раздумьях, мы и дошли с Маркелом до моего двора, и я уже хотел пройти в калитку, как сосед неожиданно решил всё-таки поинтересоваться:

— Ну а ты, что думаешь?

— Мне-то чего думать? — ответил я, — Из лука я стреляю хорошо, вот и пойду лучником.

— А ежели погибнешь?

— Всё может быть, — кивнул я, — Но в таком случае господь наш Христос милостиво встретит раба своего.

— А с Аней твоей что будет?

— А что с ней может быть? Она красивая, ещё не понесла, да и денег я ей оставлю, так её любой себе в жены возьмет.

— Это да, с деньгами, да без приплода точно возьмут! — согласился Маркел и добавил, — Но лучше всё-таки её завещать, кому доверяешь, чтобы потом проблем не было, а то, глядишь, Мокша опять захочет её себе взять! — поделившись советом, он попрощался и направился к своему дому.

— А что вы там про деньги и приплод говорили? — спросила Анечка тревожным тоном, как только я вошел во двор.

— Да вот, такое дело, война намечается, и я туда отправляюсь, — с ходу огорошил я свою половину.

— Нет! — юная жена с жалобным криком бросилась мне на шею и крепко прижалась всем телом, — Не надо миленький, не надо, Скорушка, я ведь не смогу без тебя! — на этот раз я промолчал по поводу «Скорушка», но твердо ответил:

— Я же не могу оставаться дома, когда другие пойдут воевать! Обещаю, что обязательно вернусь, ты ведь знаешь, что я всегда побеждаю!

Однако успокоить рыдающую девушку получилось только тогда, когда я взял её на руки, отнес на ложе в землянку и там хорошенько приласкал. Помогло.