Лунатики

Вторым примером Hybris (заносчивость – нем.) современной науки является ригористическое изъятие из ее словаря слова "цель". Предположительно, это остаточная реакция против анимизма аристотелевской физики, в которой камни ускоряли собственное падение, поскольку желали как можно скорее очутиться дома, равно как против телеологического мировоззрения, в соответствии с которым, цель существования звезд заключалась в том, чтобы служить людям в качестве хронометров. Со времен Галилея "целевые причины", "конечные причины" (или же короче "окончательность", "целесообразность") были отброшены вместе с суевериями, после чего окончательно воцарилась механическая причинность. В механической вселенной неделимых, твердых маленьких атомов причинность действовала по принципу столкновений, точно так же, как на биллиардном поле. События были вызваны "толчками" со стороны прошлого, но не "подтягиваниями" со стороны будущего. Потому-то притяжение и другие формы действия на расстоянии не соответствовали общей картинке и к ним относились с подозрением; потому-то нужно было выдумать эфир и вихри, чтобы заменить оккультные подтягивания механическими подталкиваниями. Механическая вселенная подверглась постепенной дезинтеграции, но механическое понятие причинности выжило до тех пор, пока принцип неопределенности Гейзенберга не доказал, что причинность больше уже не способна действовать. Сегодня нам известно, что на субатомном уровне судьба электрона или целостности атома не детерминирована их прошлым. Только это открытие не привело к каким-либо радикальным отклонениям в философии природы, но лишь вызвало дезориентацию и смущение в ученой среде, что заставило их еще плотнее замкнуться в языке абстрактного символизма. А ведь если причинность "сломалась", и события уже не столь строго определены толчками и давлением прошлого, то разве не возможно такое, что на них каким-то образом действуют и "подтягивания" со стороны будущего – иными словами, что цель является конкретным физическим фактором в эволюции Вселенной, как на органическом, так и на неорганическом уровнях. В релятивистском космосе гравитация является результатом деформаций и искривлений пространства, которые постоянно стремятся разгладиться, что, как заметил Уайттакер (

Space and Spirit, Лондон, 1946, стр. 103), "является утверждением настолько по сути своей телеологическим, что оно порадовало бы сердца схоластов". Если время в современной физике рассматривается как измерение практически равнозначное пространственным измерениям, то почему нам a priori

следует исключать возможность того, что нас не только подталкивают, но еще и подтягивают вдоль его оси? Будущее является столь же реальным, или же нереальным, как и прошлое, так что нет ничего алогичного во введении в наши уравнения, в качестве рабочей гипотезы, элемента целесообразности, который дополняет элемент причинности. Убеждение, будто бы понятие цели обязательно должно связываться с неким антропоморфическим божком, свидетельствует лишь о страшной бедности воображения.

Конечно, все это лишь размышления, и, возможно, даже не по теме. Вот только прошлое научило нас, что из эволюционных "тупиков" можно выбраться, но только обнаружив какой-то неожиданный проход. Когда некое ответвление знания отделилось от головного направления, его замерзшая поверхность должна была вначале растрескаться и растаять, чтобы только потом иметь возможность слиться с живой действительностью.

8. От иерархии к непрерывности

В результате их развития ни вера, ни наука не способны удовлетворить интеллектуальных потребностей человека. В разделенном доме оба жильца ведут нищенское существование.

После-галилеевская наука претендовала на то, что является заменой или законной наследницей религии. Когда же она не смогла исполнить основных надежд, это родило не только лишь интеллектуальную фрустрацию, но и духовный голод. Сокращенная рекапитуляция взглядов европейцев на мир до и после научной революции поможет увидеть данную ситуацию в более выразительном свете. Принимая 1600 год за линию перелома или же за "водораздел", мы видим, что, и правда, практически все реки мышления и ручьи чувств текут теперь в совершенно ином направлении. "Донаучные" европейцы жили в замкнутом мире со строго определенными временными и пространственными границами, диаметр которых составлял несколько миллионов миль, а по возрасту – несколько тысяч лет. Пространство как таковое не существовало как абстрактное понятие, а только лишь в качестве свойства материальных тел – как их длина, ширина и глубина. То есть, пустое пространство невозможно было представить, как противоречие самому себе, тем более – пространство бесконечное. Точно так же и время было всего лишь временем некоего события. Никто, находясь в здравом уме, не сказал бы, что предметы движутся в пространстве и времени или же сквозь пространство и время. Как могло бы "нечто" двигаться в собственном атрибуте, как нечто конкретное могло бы перемещаться сквозь абстрактное?