Лунный камень

— Знаю, что не получали. Погодите, я вамъ скажу почему именно. Мое письмо ничего не высказывало прямо. Оно погубило бы васъ на всю жизнь, попавъ въ чужія руки. Въ немъ говорилось только, — хотя вы, вѣроятно, поняли бы меня, что я имѣю основаніе считать васъ несостоятельнымъ должникомъ, и знаю по собственному опыту и по опыту моей матери, какъ вы неосторожны и не слишкомъ разборчивы въ средствахъ доставать необходимыя деньги. Вы вспомнили бы о посѣщеніи васъ французскимъ адвокатомъ и поняли бы, на что я намекаю. Далѣе, читая съ нѣкоторымъ вниманіемъ, вы дошли бы до предложенія, которое я хотѣла вамъ сдѣлать, — тайнаго (на слова, замѣтьте, не было бы сказано въявь даже между нами!) предложенія займа такой значительной суммы, какую только можно достать. И я достала бы! воскликнула она, снова вспыхивая румянцемъ и снова взглянувъ на меня:- я сама заложила бы алмазъ, еслибы не могла достать денегъ инымъ путемъ! Въ такихъ выраженіяхъ я, и написала къ вамъ. Погоиате, мало того. Я устроила такъ, чтобы Пенелопа отдала вамъ письмо, когда возлѣ васъ никого не будетъ. Я намѣревалась запереться въ своей спальнѣ и отворить гостиную на все утро. Я надѣялась, отъ всего сердце, отъ всей души надѣялась, что вы воспользуетесь случаемъ и тайно положите алмазъ обратно въ ящикъ.

Я попробовалъ заговорить. Она остановила меня нетерпѣливымъ движеніемъ руки. Ощущенія ея такъ быстро мѣнялись, что гнѣвъ уже снова закипалъ въ ней. Она встала съ кресла и подошла ко мнѣ.

— Знаю, что вы хотите сказать, продолжала она;- вы хотите опять напомнить мнѣ, что не получали моего письма. Это вотъ почему: я изорвала его.

— По какой причинѣ? спросилъ я.

— По самой уважительной. Я предпочла скорѣе разорвать его чѣмъ бросить такому человѣку какъ вы! Какова была первая вѣсть, дошедшая до меня поутру? Что я услыхала именно въ то самое время, когда мои замыселъ созрѣлъ? Я узнала, что вы — вы!!! — первый обратились къ полиціи. Вы были дѣятелемъ, начинателемъ; вы болѣе всѣхъ хлопотали о розыскѣ драгоцѣнности! Вы простирали свою смѣлость до того, что желали переговорить со мной о пропажѣ алмаза, того алмаза, который сами украли, того алмаза, что все это время былъ въвашихъ рукахъ! Послѣ этого доказательства вашего отвратительнаго лукавства и хитрости, я разорвала письмо. Но и тогда, — въ то время какъ меня до бѣшенства доводили пытливые разспросы полицейскаго, присланнаго вами

, и тогда въ умѣ моемъ тяготѣло что-то роковое, не дозволявшее мнѣ выдать васъ. Я оказала себѣ: «онъ игралъ низкую комедію предъ всѣми домашними. Посмотримъ, сыграетъ ли онъ ее предо мной.» Кто-то сказалъ мнѣ, что вы на террасѣ. Я заставила себя глядѣть на васъ и говорить съ вами. Вы забыли что я вамъ говорила тогда?

Я могъ бы отвѣтить, что помню все до единаго слова. Но къ чему бы послужилъ этотъ отвѣтъ въ такую минуту? Могъ ли я сказать ей, что слова ея удивили меня, огорчили, выказали мнѣ ее въ состояніи опаснаго нервнаго раздраженія, и даже возбудили во мнѣ минутное сомнѣніе, точно ли пропажа алмаза составляетъ для нея такую же тайну какъ и для всѣхъ насъ, но что я не видалъ въ нихъ ни проблеска дѣйствительной правды? Не имѣя ни малѣйшаго доказательства для возстановленія своей невинности, могъ ли я увѣрить ее, что я менѣе всякаго посторонняго человѣка догадывался объ истинномъ смыслѣ ея словъ, сказанныхъ мнѣ на террасѣ?

— Можетъ-быть, вамъ удобнѣе забыть это; мнѣ — приличнѣе вспомнить, продолжала она:- я знаю что я говорила, потому что обдумала это про себя прежде чѣмъ сказать. Я давала вамъ возможность за возможностью сознаться въ правдѣ. Я ничего не пропустила изъ того, что могла сказать, и развѣ только прямо не сказала вамъ, что знаю какъ вы совершили кражу. А вы, вмѣсто всякаго отвѣта, поглядѣла на меня съ видомъ удивленія, и невинности въ лукавомъ лицѣ, точь-въ-точь какъ смотрѣли на меня сегодня, какъ и теперь смотрите! Въ то утро я разсталась съ вами, узнавъ наконецъ, что вы такое была и есть, — самый низкій изъ всѣхъ негодяевъ.

— Еслибы вы въ то время высказалась, Рахиль, вы могли бы разстаться со мной, зная, что жестоко оскорбили невиннаго.