Лунный камень

Да, мы это допустим. Это согласуется с моим предположением, что у нее было что-то под плащом, когда она выходила из хижины. Нет! Не для того, чтобы уничтожить это, – ведь тогда ни к чему были бы все эти старания не дать мне отыскать место, где кончилась ее прогулка. А для того, чтобы спрятать это здесь, – вот, думается, более правильная догадка. Может быть, зайдя в хижину, мы узнаем, что именно она несла?

Моя сыскная лихорадка вдруг прошла.

– Я вам не нужен, – сказал я. – Какую пользу могу я вам принести?

– Чем больше узнаю вас, мистер Беттередж, – сказал сыщик, – тем больше добродетелей открываю в вас.

Скромность! О господи! Как редко встречается скромность на белом свете и как много этой редкой добродетели в вас!

Если я один войду в хижину, хозяева насторожатся при первом же моем вопросе. Если я войду с вами, меня представит уважаемый сосед, и беседа потечет непринужденно.

В таком свете представляется это дело мне; а как оно представляется вам?

Не придумав удачного ответа так скоро, как мне хотелось бы, я постарался выиграть время, спросив, в какую хижину он хочет войти.

Когда сыщик описал мне место, я тотчас узнал в нем хижину рыбака по имени Йолланд, живущего с женой и двумя взрослыми детьми, сыном и дочерью.

Если вы оглянетесь несколько назад, вы припомните, что, представляя впервые вашему вниманию Розанну

Спирман, я упомянул, что, бывая на Зыбучих песках, она изредка посещала друзей в Коббс-Голле. Друзья эти и были

Йолланды – почтенные, достойные люди, делавшие честь нашим окрестностям.

Знакомство Розанны с ними началось собственно с их хромой дочери, известной под именем Хромоножки Люси.

Две страдавшие физическим недостатком девушки имели, по-видимому, какое-то дружеское тяготение друг к другу.

Как бы то ни было, Йолланды и Розанна в те редкие случаи, когда встречались, всегда были в теплых, приятельских отношениях. И то, что сыщик Кафф проследил девушку до их коттеджа, заставило меня по-новому отнестись к его просьбе помочь ему. Розанна пошла туда, где часто бывала,

– и доказать, что она была в обществе рыбака и его семьи, было все равно, что доказать ее полную невинность. Стало быть, выполнить просьбу сыщика Каффа значило оказать девушке услугу, а не вред.

Мы пошли в Коббс-Голл и, пока было еще светло, видели следы на песке.

Когда мы дошли до хижины, выяснилось, что рыбак с сыном уехали в лодке, а Хромоножка Люси, всегда слабая и утомленная, отдыхала наверху в своей спальне. Добрая миссис Йолланд одна приняла нас в кухне. Когда она услышала, что сыщик Кафф – лицо, знаменитое в Лондоне, она поставила на стол бутылку голландского джипа, положила пару чистых трубок и не спускала с сыщика глаз, как будто не могла на него насмотреться.

Я спокойно сидел в углу, ожидая, что сыщик наведет разговор на Розанну Спирман. Его обычная манера начинать разговор с околичностей сказалась и в этом случае. Он начал с королевской фамилии, с первых методистов и с цен на рыбу и перешел от всего этого (со своей обычной меланхолической и скрытной манерой) к пропаже Лунного камня, к злобности нашей старшей горничной и к жестокому обращению служанок с Резанной Спирман. Дойдя, таким образом, до главного предмета, он о себе самом сказал, что наводит справки о пропаже алмаза отчасти для того, чтобы отыскать его, отчасти для того, чтоб оправдать

Розанну от несправедливых подозрений ее врагов в нашем доме. Через четверть часа после нашего прихода добрая миссис Йолланд была убеждена, что разговаривает с лучшим другом Розанны, и уговаривала сыщика Каффа подкрепиться и оживить свою душу голландской бутылочкой.

Будучи твердо уверен, что сыщик попусту тратит время с миссис Йолланд, я сидел и слушал их разговор почти так, как, бывало, прежде слушал в театре актеров. Знаменитый

Кафф выказал удивительное терпение, уныло пытая счастье и так и эдак и производя выстрел за выстрелом, так сказать, наудачу, – авось попадет в цель. Все – к чести Розанны, ничего – ей во вред, – вот как это кончилось, сколько он ни старался. Миссис Йолланд несла разный вздор и верила сыщику слепо. Когда мы взглянули на часы и встали с намерением проститься, он сделал последнюю попытку:

– Теперь я пожелаю вам доброго вечера, сударыня, –

произнес сыщик, – и скажу на прощанье: ваш покорнейший слуга – искренний доброжелатель Розанны Спирман. Но, поверьте, ей не следует оставаться на этом месте; мой совет ей – оставить его.

– Господи помилуй, да ведь она его и оставляет! –

вскричала миссис Йолланд.

Розанна Спирман оставляет нас! Я навострил уши. Мне показалось странным, чтобы не сказать более, что она не предупредила ни миледи, ни меня. В душе моей возникло сомнение: не попал ли в цель последний выстрел сыщика

Каффа. Я начал сомневаться, так ли уж безвредно было мое участие во всем этом деле, как думал я сам. Может быть, сыщик заставил проговориться честную женщину, запутав ее в сети своих лживых уловок; но моим долгом доброго протестанта было вспомнить, что отец лжи – дьявол и что дьявол и зло никогда не бывают далеко друг от друга.