Лунный камень

Рыбак сделал шаг ко мне и продолжал: — Мистер Беттередж, я хочу сообщить вам кое-что о смерти этой молодой женщины. Вдоль этой стороны утеса в песке на глубине трех футов проходит широкий каменный выступ. Я вас спрашиваю: почему она не попала на этот выступ? Если бы она поскользнулась нечаянно, она упала бы там, где могла снова встать на ноги, и на такой глубине, что песок едва покрыл бы ее до пояса. Нет, она сознательно сошла с этого выступа или перешагнула его и бросилась в самую глубину песков, — а то она не могла бы погибнуть. Нет, случайного несчастья, сэр, не было! Зыбучие пески поглотили ее, и поглотили по ее собственной воле.

После свидетельства человека, на знание которого можно было положиться, сыщик замолчал. Мы тоже молчали, как и он. Потом мы все повернули назад и поднялись на берег.

На дюнах нам встретился помощник конюха, бежавший к нам из дома. Это был добрый малый, питавший искреннее уважение ко мне. Он подал мне записку с приличной случаю горестью на лице.

— Меня прислала Пенелопа, мистер Беттередж, — она нашла в комнате Розанны вот эту записку.

То были ее последние прощальные слова к старику, который делал что мог — слава богу, всегда делал что мог, — чтобы помочь бедняжке.

«Вы часто прощали мне, мистер Беттередж, в прошлые времена. В первый раз, как вы увидите Зыбучие пески, постарайтесь простить мне еще раз. Я нашла свою могилу там, где могила ждала меня. Я жила и умираю, сэр, с признательностью за вашу доброту».

Только и всего. Как ни коротка была эта записка, у меня недостало мужества устоять против таких слов. Слезы легко у вас льются, когда вы молоды и начинаете жить на свете. Слезы льются у вас легко, когда вы уже стары и покидаете свет. Я зарыдал.

Сыщик Кафф сделал шаг ко мне — с добрым намерением, не сомневаюсь. Но я с ужасом отступил от него.

— Не дотрагивайтесь до меня! — сказал я. — Это вы ее напугали, вы довели до этого!

— Вы неправы, мистер Беттередж, — ответил он спокойно. — Но об этом будет время говорить, когда мы опять вернемся в дом.

Я пошел за всеми, опираясь на руку помощника конюха. Мы вернулись под проливным дождем, чтобы встретить тревогу и ужас, ожидавшие нас в доме.

Глава XX

Шедшие впереди принесли в дом печальное известие раньше нас. Мы нашли всех слуг пораженными паническим страхом. Когда мы проходили мимо комнаты миледи, дверь распахнулась изнутри. Моя госпожа вышла к нам (за нею шел мистер Фрэнклин, напрасно стараясь успокоить ее) совершенно вне себя от ужасного происшествия.

— Это вы виноваты в этом! — вскричала она, грозя сыщику рукой. — Габриэль, заплатите этому негодяю, и чтобы я не видела его больше!

Только один сыщик из всех нас был способен сладить с нею, ибо только он один владел собою.

— Я так же мало виноват в этом горестном событии, миледи, как и вы, — сказал он. — Если через полчаса вы все еще будете настаивать на том, чтобы я оставил ваш дом, я приму отказ, но не ваши деньги.

Это было сказано очень почтительно, но в то же время и очень твердо и подействовало на мою госпожу так же, как и на меня. Она позволила мистеру Фрэнклину увести себя в комнату. Когда дверь затворилась за ними, сыщик взглянул на служанок и со своей обычной наблюдательностью заметил, что, в то время как другие были просто испуганы, Пенелопа была в слезах.

— Когда ваш отец переоденется, — сказал он, — придите поговорить с нами в его комнату.

Не прошло и получаса, в которые я успел сменить свое мокрое платье на сухое и дал переодеться сыщику, как Пенелопа пришла к нам узнать, что именно он хочет услышать от нее. В эту минуту я, право, особенно остро почувствовал, какая у меня добрая и послушная дочь. Я посадил ее к себе на колени и молил бога благословить ее. Она спрятала голову на моей груди и охватила руками мою шею, и некоторое время мы сидели в молчании. Должно быть, оба мы думали о бедной умершей девушке. Сыщик подошел к окну и тоже молча стал смотреть в него. Я решил, что мне следует поблагодарить его за деликатность к нам обоим, и поблагодарил.

Пенелопа и я были готовы отвечать ему, как только сыщик, в свою очередь, был готов спрашивать. Когда он спросил ее, не знает ли она, что именно заставило Розанну покончить с собой, моя дочь ответила (как вы предвидите), что она это сделала из-за любви к мистеру Фрэнклину Блэку. Когда сыщик спросил ее, говорила ли она об этом кому-нибудь другому, Пенелопа ответила:

— Я никому не говорила об этом, жалея Розанну.

Я счел нужным прибавить к этому несколько слов. Я сказал:

— Щадя также мистера Фрэнклина, моя милая. Если Розанна умерла из-за любви к нему, то случилось это без его ведома и не по его вине. Пусть он себе спокойно уедет отсюда сегодня; к чему напрасно огорчать его, сообщая ему истину?