Лунный камень

— «Мой добрый Габриэль, прошу вас сообщить сыщику Каффу, что я исполнила обещание, данное ему, со следующими результатами.

Мисс Вериндер торжественно уверяет, что она никогда не говорила ни слова наедине с Розанной с того самого времени, как эта несчастная женщина ступила ко мне в дом. Они не встречались — даже случайно — в ту ночь, когда алмаз исчез, и решительно никаких сношений между ними с утра четверга, когда поднялась тревога, до субботы, когда мисс Вериндер оставила нас, не было. Таков был ответ моей дочери, когда я внезапно и коротко сообщила ей о самоубийстве Розанны Спирман».

Дойдя до этого места, я поднял глаза на мистера Каффа и спросил его, что он об этом думает.

— Я только оскорблю вас, если выскажу мое мнение, — ответил сыщик. — Продолжайте, мистер Беттередж, продолжайте.

Когда я вспомнил, как этот человек имел дерзость жаловаться на упрямство нашего садовника, язык зачесался у меня «продолжить» своими словами, а не теми, что написаны были в письме моей госпожи. На этот раз, однако, христианские чувства не изменили мне.

Я твердым голосом продолжал читать письмо миледи:

— «Обойдясь с мисс Вериндер так, как предлагал полицейский офицер, я потом заговорила с нею, как сама находила нужным, для того чтобы произвести на нее впечатление. Дважды, перед ее отъездом из дому, я тайно предостерегала ее, что она подвергает себя самым нелепым подозрениям. Сейчас я объяснила без обиняков, что опасения мои оправдались.

Она торжественно и как нельзя более убедительно заверила меня, что, во-первых, не имеет никаких долгов; во-вторых, алмаз не находится и не находился в ее руках с той минуты, как она положила его в шкафчик в среду.

Признания, сделанные моей дочерью, не идут дальше этого. Она упорно молчит, когда я спрашиваю ее, не может ли она объяснить мне пропажу алмаза. Она отказывается со слезами, когда я упрашиваю ее быть со мной откровенной. «Наступит день, когда вы узнаете, почему мне все равно, что меня подозревают, и почему я молчу даже с вами. Я сделала многое для того, чтобы заслужить сострадание моей матери и не сделала ничего, что заставило бы мою мать краснеть за меня». Вот собственные слова моей дочери.

Считаю, что после разговора, происшедшего между полицейским офицером и мной, он должен, хотя он и посторонний человек, узнать так же, как вы, ответ мисс Вериндер. Прочтите ему мое письмо, а потом отдайте вложенный для него чек. Отказываясь от его дальнейших услуг, я не могу не сказать, что убеждена в его добросовестности и в его уме; но убеждена также — еще тверже прежнего, — что в данном случае обстоятельства роковым образом обманули его».

На этом письмо заканчивалось. Прежде чем передать сыщику Каффу чек, я спросил, не желает ли он что-нибудь сказать.

— В мои обязанности, мистер Беттередж, не входит говорить о деле уже законченном.

—  А этой части письма леди Вериндер вы верите? — спросил я с негодованием.