Я приготовил кабриолет на тот случай, если мистер Фрэнклин непременно захочет уехать от нас с вечерним поездом. Появление на лестнице сперва багажа, а вслед за ним и самого мистера Фрэнклина показало мне довольно ясно, что он первый раз в жизни твердо держится принятого решения.
— Итак, вы непременно решили ехать, сэр, — сказал я, когда мы с ним встретились в нижнем зале. — Почему бы не подождать денька два и не дать мисс Рэчел возможность одуматься?
Вместо ответа он подал мне письмо, которое миледи написала ему. Большая часть письма была наполнена тем, что уже было сказано ею в письме, полученном мной. Но в конце была приписка о мисс Рэчел, которая объяснит намерения мистера Фрэнклина, если не объяснит ничего другого.
«Вы удивляетесь, наверное, — писала миледи, — что я позволяю дочери оставлять меня в совершенном неведении. Пропал алмаз ценой в двадцать тысяч фунтов, и я должна предполагать, что пропажа его не составляет никакой тайны для Рэчел; что непонятное обязательство молчания наложено на нее каким-то человеком или какими-то людьми, совершенно неизвестными мне, имевшими в виду цель, которую я не могу даже угадать. Объяснимо ли, что я позволяю обходиться со мной таким образом? Вполне объяснимо при настоящем состоянии Рэчел. Она в таком нервном возбуждении, что на нее жалко смотреть. Я не смею снова поднимать вопрос о Лунном камне до тех пор, пока время не успокоит ее хоть немного. Вот почему я, не колеблясь, отпустила сыщика. Тайна, сбивающая с толку нас, сбивает с толку и его. В этом деле посторонний не может нам помочь. Его присутствие усугубляет мои страдания, а Рэчел не может слышать даже его имени.
Мои планы на будущее время обдуманы настолько хорошо, насколько это возможно. Я намерена отвезти Рэчел в Лондон — отчасти для того, чтобы успокоить ее переменой места, отчасти для того, чтобы попробовать, что можно будет сделать, посоветовавшись с лучшими врачами. Уместно ли мне просить вас встретиться с нами в Лондоне? Любезный Фрэнклин, вы должны, со своей стороны, проявить терпение, подобное моему, и ждать, как буду ждать я, более удобного времени. Драгоценная помощь, которую вы оказали следствию, все еще кажется Рэчел в теперешнем ее душевном состоянии непростительной обидой. Действуя в этом деле вслепую, вы только увеличили ее мучения, так как помогали открытию ее тайны. Я не могу извинить злобу, с какой она обвиняет вас за печальные последствия, которых ни вы, ни я не могли вообразить или предвидеть. Рэчел нельзя ни в чем убедить — о ней можно только жалеть. С огорчением должна сказать, что пока вам и Рэчел лучше не встречаться. Единственный совет, который я могу предложить вам, — это дать ей время одуматься».
Я возвратил письмо, искренне жалея мистера Фрэнклина, потому что знал, как он любит барышню, и видел, что слова ее матери уязвили его в самое сердце.
— Вы знаете пословицу, сэр, — вот все, что я ему сказал: — когда дело дойдет до худшего, оно начнет изменяться к лучшему. Дела у нас не могут идти хуже, мистер Фрэнклин, чем они идут сейчас.