Лунный лик Фортуны

– После того как она… В общем, потом я вернулся к Святыне и вытер всю кровь. Это священное место, и я знал, что нельзя осквернять его. Ох как долго все это длилось! Я снял рубашку и использовал ее как тряпку, но мне приходилось вновь и вновь зачерпывать воду, чтобы намочить ее. Было очень мало света, горело лишь несколько свечей, и я не мог понять, хорошо ли я все сделал. В конце концов, мне оставалось просто уйти. Я хотел вернуться к ней. Там, в темноте, она была совсем одна.

Элевайз сказала что-то ласковым, успокаивающим голосом. Жосс видел, как Оливар быстро кивнул.

– Я сказал: «Я вернулся, Гуннора», расстегнул цепочку и надел крест на ее шею, – тихо продолжил он. – Он так чудесно выглядел на черном фоне ее платья. Я опустился возле нее на колени и долго стоял так, просто смотрел и смотрел. Потом я убежал.

Элевайз покачивала его, еле слышно напевая что-то, будто успокаивала ребенка, проснувшегося от ночного кошмара.

– Все, все, – звучал ее тихий голос. – Вот вы и высказались. Все уже позади. Все позади, все…

Они долго молчали.

Оливар спросил:

– Ее похоронили?

– Да, – ответила Элевайз. – Она уютно лежит в своем гробу, где уже ничто не причинит ей вреда.

– Она уже у Бога?

Жосс уловил замешательство Элевайз. Заметил ли его Оливар?

– Я думаю, что скоро она там будет, – ответила Элевайз. – Мы молились за ее душу и продолжим служить по ней мессы. Мы сделаем все возможное, чтобы она недолго оставалась в чистилище.

– Она была хорошая! – возразил Оливар. – У нее не много грехов, пятнающих ее душу, аббатиса. Скоро она будет на небесах.

– Аминь, – прошептала Элевайз.

Затем, склонившись над темноволосой головой, лежавшей на ее плече, она начала громко молиться о покойной сестре аббатства – Гунноре из Уинноулендз.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Когда Элевайз закончила молиться о Гунноре, Оливар встал и огляделся вокруг с таким видом, словно не очень хорошо понимал, где находится. Затем, вспомнив, медленно опустился на землю и закрыл лицо руками. Послышался его голос, от звука которого сердца Элевайз и Жосса готовы были разорваться.

– Она ушла, – прошептал он. – Что же здесь осталось для меня?

Силы окончательно покинули его. Жосс и Элевайз, не зная, что предпринять, полудовели, полудотащили Оливара до аббатства и препоручили сестре Евфимии. Увидев крайнее отчаяние несчастного, она дала ему глоток маковой настойки с толикой драгоценного корня мандрагоры.

– Ему лучше всего поспать, – сказала она. – Во всяком случае, сейчас. Боюсь, единственное, что в моих силах, – это дать ему немного блаженного забвения. – На ее круглом озабоченном лице появились морщинки. – Помните, это лишь временное решение, – добавила она серьезно. – Когда он проснется, в его бедной душе ничего не изменится к лучшему.

Сестра Евфимия отвела для Оливара уголок в покое, где он мог лежать за тонкими занавесками, хоть немного отгороженный от звуков и запахов других больных. Одна из сестер-сиделок поставила у его изголовья плоскую чашу с расцветшими розами, и вскоре их сильный аромат распространился в воздухе.

– Розы хороши от печали, – заметила сестра Евфимия, одобрительно кивнув. Когда Оливар погрузился в расслабляющий сон, она несколько минут стояла рядом, а затем, ласково коснувшись рукой его плеча, удалилась.

Чуть раньше в покой пришел брат Фирмин и объявил, что пришел помочь больному, хотя сестра Евфимия не просила о помощи. Он принес чашу воды из источника. Брат Фирмин выждал, пока Оливара уложат в постель, а потом, заметив, что он уснул, послал одну из сестер принести скамейку, которую поставил в ногах кровати.

– Я останусь здесь, – объявил он сестре Евфимии. – Да, сестра, я очень хорошо понимаю, что молодой человек уснул. Но, мне кажется, ему хоть немного поможет, если кто-то будет возле него.

Потом, аккуратно поставив чашу целебной воды рядом с розами, он сел, закрыл глаза и приготовился к бодрствованию. Его губы зашевелились в безмолвной молитве.

Жосс отыскал брата Савла и попросил его отправиться в Родербридж. Нужно было известить Брайса, а, по мнению Жосса, на сей раз ситуация позволяла, чтобы такое поручение выполнил кто-нибудь другой. Как Жосс догадывался, для аббатисы Элевайз было предпочтительнее, чтобы он остался в аббатстве. Смущаясь, он попытался внушить это брату Савлу, но тот, коснувшись руки Жосса, остановил его:

– Не нужно объяснений. Я понимаю.

Аббатиса Элевайз, сестра Евфимия, брат Фирмин, брат Савл, неизвестная ему сестра, которая принесла розы, – все они были полны сочувствия и готовности помочь, все предлагали свои умелые руки и быстрые ноги, все спешили выполнить любую просьбу, зачастую еще до того, как эта просьба была произнесена вслух.

В первый раз Жоссу пришло в голову, какое это хорошее место – аббатство Хокенли.

– Как вы узнали обо всем? – спросил Жосс аббатису.

Они снова были в ее комнате. Элевайз сидела, выпрямившись, на своем месте, но Жосс подозревал, что выглядеть как обычно стоило ей огромных усилий. Она повернулась и взглянула на него. Подняла перевязанную руку помахала ею, затем, скривившись, опустила на колено.