Лунный зверь

– Вопрос исполнен разума. Мое названье Стиганд. Сти-ганд, – отчетливо повторил он во избежание ошибки. – Неподалеку здесь имею кров свой и семейство. Ветер ночи задул мне в уши горький плач. Взгляни же – все дышит миром и покоем, безмолвье нагоняет сон. Зачем же гонишь тишину ты криком, тем более что говорит он о тоске, а не о радости душевной? Могу узнать я, каково твое названье?

Миц растерянно покачала головой. От фразы к фразе речь незнакомца становилась все более высокопарной и запутанной. Все слова вроде бы были знакомы и понятны, но Стиганд так накручивал их одно на другое, что лисичка лишь недоуменно мигала.

– Названье? Ах, имя. Меня зовут Миц.

– Я замечаю, не покинула еще ты сладостную пору детства?

– Да, я… Я как раз собиралась расстаться с родителями и жить самостоятельно. До того как, – и она испустила горький вздох, – до того как люди поймали меня.

– Как видно, в горе ты. И это послужило причиной моего сюда явленья. Сона, жена, с которой кров делю, тебя просила успокоить. И вот предпринял путь я по чистым водам нашего ручья, чтоб сообщить: зря мнишь себя в несчастье. Скажи, но неужель собака тебе поведать не успела, что нет угроз и люди зла не замышляют?

– Да, она говорила, что я в безопасности… Но разве можно верить собакам? Я, по крайней мере, им не доверяю.

– Да, если вспомнить горькие уроки, что жизнь преподает, то истинно твое неверие, – изрек Стиганд. – Но собака Бетси подобна владельцам здешних мест. Мягка до самой сердцевины души своей, как глина летом. Знаю, поверить тяжело, что люди и собаки бывают столь проникнуты добром. Однако пища, которой щедро потчуют они, так убедительна, и поневоле…

– Так, значит, я могу доверять им всем? – перебила Миц.

– Всенепременно. Заслуживает веры пес. И люди вкупе с ним. Теперь нашла ты ясность, что зря отчаянье тебя поймало?

– Да… вроде бы… – пробормотала лисичка.

– Превосходно.

Стиганд уже собирался уходить, но вдруг, словно вспомнив что-то, повернулся и спросил:

– Как ты нашла мой лисий разговор? Достаточно богат он выраженьем?

– Да, ты говоришь очень хорошо, – поспешно заверила Миц. – Вот только…

– Что «только»? – переспросил Стиганд. В воздухе повисло напряжение.

– Только… Только жаль, что не все звери так хорошо говорят на чужих языках. Было бы здорово, если бы мы все понимали друг друга.

Стиганд удовлетворенно кивнул:

– Такие думы думаю порой и сам. Но только выдрам, нам, дарован дар сильнейший чужие языки постигнуть. Прощай, дитя.

– Прощай, Стиганд.

Разговор со Стигандом немного успокоил Миц, и, оставшись одна, она погрузилась в созерцание мира, раскинувшегося за пределами клетки. До нее доносилось уханье совы, шуршание мелких зверюшек в траве. Перед рассветом легкий туман окутал кусты и деревья. День разгорался, паутинки на ветвях трепетали, и капли росы поблескивали в солнечных лучах. Запасай подул сильнее, и семена одуванчиков взмыли вверх на своих белых парашютах и разлетелись по траве, в которой тут и там виднелись спелые фрукты, упавшие с деревьев. В ручье играли и плескались рыбы.

Поутру, когда дом начал оживать, утомленная лисичка уснула. Во сне она видела родной дом, мать и отца, но тревога не оставляла ее.

Миц проснулась, лишь когда человек открыл ее клетку. Он принес своей пленнице воду и еду и, примостившись в углу клетки, долго смотрел, как Миц ест и пьет. При этом он беспрестанно издавал тихие протяжные звуки и, постепенно приближаясь к лисичке все ближе и ближе, пару раз осторожно коснулся ее.

Она, оцепенев, с опаской наблюдала за его рукой, но не сделала попытки пустить в ход зубы. Прикосновения его были легки и бережны, но отнюдь не робки, и Миц подумала: уж если ей суждено терпеть близость людей, лучше, пожалуй, оставаться у этого, с меховой мордой. Судя по всему, у него на уме нет ничего худого.

Немного позднее в сад явилась Бетси. Хозяин, заметив, что сенбернар и лисичка настроены по отношению друг к другу миролюбиво, позволил собаке подойти к клетке.

– Как спалось на новом месте? – любезно осведомилась Бетси.

– Плохо, как же еще? Думаешь, приятно сидеть в клетке?

– Думаю, нет. Но не сомневайся, тебе не долго здесь оставаться. Скорее всего, хозяин выпустит тебя уже завтра.

Ни одна новость не могла бы обрадовать Миц больше, чем эта.

– Ты уверена? Откуда ты знаешь? – затараторила она.

– Он никогда не держит лис больше двух дней.

Миц вздохнула с облегчением.

– Я тебе верю, – сообщила она. – Ночью ко мне приходил один зверь, выдра, и…

– О, выдра? Кто, Сона или Стиганд?

– Стиганд. Малость чудной, но видно, что добрый. Он сказал, тебе можно доверять. Я решила, уж ему-то незачем меня обманывать. Разве только он хотел, чтобы я перестала скулить и не мешала ему спать. Но думаю, он говорил правду. Знаешь, мои родители ни за что не поверят, что я подружилась с собакой. Они у меня неплохие, но, ясно, с предрассудками. Откровенно говоря, все старшее поколение…