Лунный зверь

– Не то чтобы я был в восторге, но, думаю, стоит попробовать. Вот только вдруг люди меня заметят и поймают.

– Д…да н-нет, все б…б…будет в порядке. У этих л-ллюдей, с поездов, н-ннет с с… собой оружия. М-может, они и п…погоняются з…за тобой м-малость, но разве ч-человеку п…поймать лиса голыми руками!

– Это вряд ли.

– Значит, т-так и с…сделаем.

Ночью А-лобо отвел Камио в депо – место, где отдыхают поезда перед тем, как вновь отправиться в неведомые края. В груди Камио шевельнулась слабая надежда: вдруг поезд отвезет его на родину или в чудесную Страну Львов? Поезда ведь такие быстрые, любые расстояния им нипочем. Но он прогнал эту мысль прочь. Если Камио что и узнал в зоопарке, так это то, что мир огромен и глупо рассчитывать, что тебя случайно занесет именно в тот уголок необъятной земли, в который тебя тянет.

Друзья отыскали подходящий вагон. Пол там был устлан соломой, в которую Камио мог зарыться. Наступила минута прощания.

– Как ты думаешь, мы еще увидимся? – спросил А-лобо.

– Сомневаюсь. К тому же, если будешь продолжать свои дурацкие игры, ты недолго проживешь.

А-лобо яростно затряс головой:

– Нет. Поезда мне не страшны. Скорее уж меня доконает чесотка или враг подкрадется с той стороны, где у меня нет уха. Хотя сам я предпочел бы смерть под колесами. Во всяком случае, тогда я унес бы с собой дивный запах рельсов…

– Ну и желания у тебя.

– Я люблю пути. Привык к ним. Знаешь, ты самый странный зверь из всех, кого мне довелось встретить за свою жизнь. И самый лучший. Спору нет, выговор у тебя смешной, и ты часто говоришь о каких-то непонятных вещах. И все же ты отличный лис, Камио.

– Спасибо. Прошу тебя, А-лобо, когда будешь играть, пригибай голову пониже.

С этими словами Камио прыгнул в вагон и зарылся в мягкую солому, от которой исходил приятный сладковатый запах. Лис был готов к встрече с неизвестным. Сказать, что он вовсе не боялся, значило бы погрешить против правды. Но дорожная лихорадка, сходная с тем ощущением, которое испытывал А-лобо во время своей игры, будоражила ему кровь. Жажда приключений пьянила Камио. Раньше – на родине, где он жил с подругой, – он был обыкновенным домоседом, но, раз уж судьба занесла его так далеко от дома, почему бы ему не стать настоящим странником, – в его родных краях таких лисов называли долгобродами. Конечно, долгобродов подстерегает множество опасностей. Вдруг он окажется в той проклятой стране, где за лисами гоняются в открытых машинах целые банды охотников, вооруженных винтовками с оптическими прицелами? Из этих винтовок даже мутноглазый пьяница бьет без промаха. Или он попадет на лисью ферму. Лис там, как и в зоопарке, держат в клетках и кормят до отвала. Но время от времени пленники таинственно исчезают, хотя и находятся в добром здравии.

«И все же мне стоит познать свет и стать странником, – размышлял Камио. – Не зря мой отец был заправским долгобродом».

Двери вагона захлопнулись, оставив Камио в полной темноте. Вскоре поезд тронулся, и лис, не выносивший тряски, бессильно опустил голову на деревянный пол. «Лишь бы не этот поезд, не мой поезд, принес смерть А-лобо, – молил он про себя, – лишь бы не мой поезд выпустил душу из потрепанного, искореженного тела. Если ему суждено погибнуть под колесами, пусть это случится в другой раз. Не хочу, чтобы мой поезд тащил его за собой, превратив в ханыр, жалкую падаль. Мне предстоит новая жизнь, и пусть ничто не омрачит ее начало. Пусть его убьет другой поезд, потом, когда он состарится, ослабеет и одряхлеет. Но не сейчас».

Часть третья

Появление странника

Глава 10

Оттепляй, легкий теплый бриз, принес в своих прозрачных руках весну. В Лесу Трех Ветров бушевала жизнь, и повсюду – на земле и под землей, в кустах и на деревьях – появлялись на свет новые существа. В гнездах одно за другим лопались яйца, и из треснувшей скорлупы высовывались слепые головенки с широко распахнутыми клювами. Требовательный писк крошечных птенцов смешивался с поскуливанием новорожденных зверят.

Если бы О-ха была слабее духом, приход весны вызвал бы у нее лишь досаду и раздражение. Но она с наслаждением вдыхала аромат цветущих диких яблонь и вишен, и шум, поднимаемый мелюзгой, не резал ей слух. Сердце лисицы по-прежнему сжимала тоска по погибшему мужу и детенышам, и каждый день она усаживалась в традиционную позу скорби – со скрещенными передними лапами и хвостом, расстеленным по земле, – упиваясь своими воспоминаниями. Старый барсук Гар видел, что на душе у лисицы тяжело, и заходил развеять ее грусть так часто, как ему позволял его угрюмый, необщительный нрав.

Однажды вечером они сидели в спальне лисицы и беседовали. Гар рассуждал о том, что весной мир наполняется свежестью и благоуханием: ручьи светлы и прозрачны и земля так восхитительно пахнет. Те украшения мира, что призваны ласкать взор, – цветы, травы, зелень – не вызывают особого восторга ни у барсуков, ни у лис. И тех и других больше привлекают весенние ароматы.