Читаем Лужок черного лебедя полностью

– Т.С. Элиот выразил это так: «стихотворение – это вторжение в область невыразимого». И я, Ева ван Отрив де Кроммелинк, согласна с ним. Ненаписанные стихотворения, и те, что никогда не будут написаны, все они уже существуют. В области невыразимого. Искусство, – она достала из пачки новую сигарету, и в этот раз я уже держал зажигалку с изумрудным драконом наготове, – искусство, созданное из невыразимого, это и есть красота. Даже если оно рассказывает об уродстве. Серебряные луны, бушующие моря, – все это дешевые cliche, они отравляют красоту. Неопытный человек всегда думает, что его слова, его картины, его ноты создают красоту. Но мастер знает: его слова – это лишь способ донести ее; слова – это средство передвижения красоты. Мастер знает, что он не знает, что такое красота. Давай проверим. Дай мне определение красоты. Что это такое?

Мадам Кроммелинк стряхнула пепел в красную бесформенную пепельницу.

– Красота – это…

Она наслаждалась моим молчанием. Я хотел произвести на нее впечатление, выдав что-нибудь умное, но в голове вертелось только: «красота – это что-то красивое».

Проблема в том, что все это было для меня в новинку. В школе, на уроках английского и литературы мы изучали грамматику, используя книгу человека по имени Рональд Ридаут, читали «Сидр и Рози», обсуждали моральные аспекты охоты на лис и зубрили монологи Гамлета. Нас не учили думать самостоятельно. (*«Сидр и Рози» – роман английского писателя Лори Ли*)

– Это сложно. – Признал я.

– Сложно? (я пригляделся и увидел: ее пепельница на самом деле имеет форму девушки, лежащей на боку, прижав колени к груди) Невозможно. У красоты иммунитет к определениям. Когда что-то красиво, ты просто знаешь это. Зимний рассвет в грязном Торонто, новый любовник в старом café, зловещие сороки на крыше. Но разве кто-то создал эту красоту? Нет. Она просто здесь. Здесь и сейчас.

– Но… – я колебался – должен ли я говорить то, что хочу сказать?

– Мое единственное требование, – сказала она, – говори то, что думаешь.

– Вы только что перечислили вещи, созданные природой. А что насчет картин или музыки? Мы ведь можем сказать: «гончар создал эту прекрасную вазу».

– Можем, еще как можем. Но буд осторожен со словами. Слова говорят: «Ты повесил ярлык на это понятие, на эту идею, значит ты понимаешь ее смысл». Но это не так. Слова врут. Или вернее: слова неуклюжи. Неловки. Гончар создал вазу, да, но он не создавал ее красоту. Он создал объект, в котором красота поселилась. До тех пор, пока вазу не разбили. А ведь это судьба любой вазы – быть разбитой.

– Но, – я все еще не был удовлетворен, – я уверен, что некоторые люди, где-нибудь, знают, что такое красота. В университетах, например.

– В университетах? – Она издала звук, похожий на смешок. – Неизмеримые величины не имеют ответов. Спроси философа, но будь осторожен. Если в ответ услышишь «Эврика!», тебе может показаться, что он полностью ответил на твой вопрос, но его ответ – это главное доказательство обмана. Если твой философ действительно покинул пещеру Платона, вышел на волю и увидел Солнце… – она сосчитала на пальцах три возможности. – Он либо сумасшедший, либо его ответы – это на самом деле вопросы, замаскированные под ответы; либо же твой философ просто промолчит. Промолчит потому, что если ты знаешь ответ, то ты так же знаешь, что его невозможно выразить. Мой бокал опустел.


– А вы… поэт? (я чуть не сказал «тоже»)

– Нет. Это опасное звание. Но в дни своей молодости я была близко знакома с поэтами. Роберт Грэйвс написал стихотворение обо мне. Не самое лучшее. Уильям Карлос Уильямс просил меня бросить мужа и, – она произнесла последнее слово одними губами, – «скрыться». Это было очень романтично, но я была прагматичной девушкой, а он был бедный и… épouvantail, эмм… как вы называете человека из тряпок, стоящего посреди поля, чтобы отпугивать птиц?

– Пугало?

– Пугало. Точно. И я ему говорю: «Иди до черта, Уилли, наши души, может быть, и питаются поэзией, но семь смертных грехов тоже нуждаются в пище». Он согласился со мной. Поэты умеют слушать, когда трезвы. Но писатели, – Мадам Кроммелинк сморщилась, – они все шизики, психи и лжецы. Генри Миллер останавливался в наших краях, в Таормине. Свинья, потная свинья. И Хемингуэй тоже. Ты ведь знаешь, кто это?

Я слышал о нем, поэтому кивнул.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Точка опоры
Точка опоры

В книгу включены четвертая часть известной тетралогия М. С. Шагинян «Семья Ульяновых» — «Четыре урока у Ленина» и роман в двух книгах А. Л. Коптелова «Точка опоры» — выдающиеся произведения советской литературы, посвященные жизни и деятельности В. И. Ленина.Два наших современника, два советских писателя - Мариэтта Шагинян и Афанасий Коптелов,- выходцы из разных слоев общества, люди с различным трудовым и житейским опытом, пройдя большой и сложный путь идейно-эстетических исканий, обратились, каждый по-своему, к ленинской теме, посвятив ей свои основные книги. Эта тема, говорила М.Шагинян, "для того, кто однажды прикоснулся к ней, уже не уходит из нашей творческой работы, она становится как бы темой жизни". Замысел создания произведений о Ленине был продиктован для обоих художников самой действительностью. Вокруг шли уже невиданно новые, невиданно сложные социальные процессы. И на решающих рубежах истории открывалась современникам сила, ясность революционной мысли В.И.Ленина, энергия его созидательной деятельности.Афанасий Коптелов - автор нескольких романов, посвященных жизни и деятельности В.И.Ленина. Пафос романа "Точка опоры" - в изображении страстной, непримиримой борьбы Владимира Ильича Ленина за создание марксистской партии в России. Писатель с подлинно исследовательской глубиной изучил события, факты, письма, документы, связанные с биографией В.И.Ленина, его революционной деятельностью, и создал яркий образ великого вождя революции, продолжателя учения К.Маркса в новых исторических условиях. В романе убедительно и ярко показаны не только организующая роль В.И.Ленина в подготовке издания "Искры", не только его неустанные заботы о связи редакции с русским рабочим движением, но и работа Владимира Ильича над статьями для "Искры", над проектом Программы партии, над книгой "Что делать?".

Афанасий Лазаревич Коптелов , Виль Владимирович Липатов , Дмитрий Громов , Иван Чебан , Кэти Тайерс , Рустам Карапетьян

Фантастика / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Cтихи, поэзия / Проза
Измена в новогоднюю ночь (СИ)
Измена в новогоднюю ночь (СИ)

"Все маски будут сброшены" – такое предсказание я получила в канун Нового года. Я посчитала это ерундой, но когда в новогоднюю ночь застала своего любимого в постели с лучшей подругой, поняла, насколько предсказание оказалось правдиво. Толкаю дверь в спальню и тут же замираю, забывая дышать. Всё как я мечтала. Огромная кровать, украшенная огоньками и сердечками, вокруг лепестки роз. Только среди этой красоты любимый прямо сейчас целует не меня. Мою подругу! Его руки жадно ласкают её обнажённое тело. В этот момент Таня распахивает глаза, и мы встречаемся с ней взглядами. Я пропадаю окончательно. Её наглая улыбка пронзает стрелой моё остановившееся сердце. На лице лучшей подруги я не вижу ни удивления, ни раскаяния. Наоборот, там триумф и победная улыбка.

Екатерина Янова

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Самиздат, сетевая литература / Современная проза