Лузиады. Сонеты

И если жаль тебе меня, о море, —

Вдаль унеси и слез моих потоки,

Как их причину, с пеной темных вод!"

* * *

Те очи светлые, что в час прощанья

Все о разлуке плакали со мной,

О чем теперь грустят? И облик мой

Лелеют ли в своих воспоминаньях?

И помнят ли годину расставанья

И час моих страданий роковой?

И день свиданья нашего благой

Им грезится в заветных ли мечтаньях?

Считают ли мгновенья и часы?

Для них минуты тянутся, как годы?

Взывают ли к ветрам в ночной тиши?

Обман счастливый страждущей души!

Когда печальным думам нет исхода,

Хоть ты терзанья сердца приглуши.

* * *

Уж если я сумел перешагнуть

Через потоки слез — по воле Рока

Плывущий вдаль, я этого потока

И этой бездны не страшусь ничуть.

Был час прощанья, и томилась грудь

От тысяч уз, разорванных жестоко,

Когда, за миг до истеченья срока,

Река любви мне преградила путь.

Но мной и эта пройдена граница.

Я шел, подобно тем, кто прям и тверд,

Идет на плаху, зная: казнь свершится.

Пускай любые образы и лица

Приемлет смерть — страдальцу, что простерт

У ног ее, чего еще страшиться?

* * *

Душа моей души, ты на крылах

Отторглась преждевременно от тела!

Покойся там, куда ты отлетела,

А мой удел — грустить о небесах.

О, если память о земных делах

Живет в преддверье горнего предела,

Не забывай любви той, что горела

Чистейшим пламенем в моих глазах!

И пусть любимой имя будет свято —

Вернуть ее не может человек

Своей тоской (оттуда нет возврата!).

Моли того, кто жизнь твою пресек,

Дабы опять, как на земле когда-то,

Нас в небе он соединил навек!

* * *

Печали полный радостный рассвет,

Смешавший краски нежности и боли,

Пусть будет людям памятен, доколе

Есть в мире скорбь, а состраданья нет.

Чертившее на небе ясный след,

Лишь солнце соболезновало доле,

Двух душ, разъединенных против воли,

Чтобы погибнуть от невзгод и бед.

Лишь солнце видело: обильной данью

Наполнилась могучая река,

Взяв у влюбленных слезы и рыданья,

И слышало: мольба их столь горька,

Что может и огонь смирить, страданья

Уменьшив осужденным на века.

* * *

Земля, вода, фонарь на челноке,

Шуршанье гальки в ласковом прибое,

И ночь в ее торжественном покое,

И плеск дельфина где-то вдалеке.

Рыбак Аноньу в горести, в тоске

Напрасно шепчет имя дорогое,

Кричит туда, в безмолвие морское,

И чертит это имя на песке.

Верните, волны (говорит несчастный),

Верните мне похищенное вами,

Иль сам я кинусь милой нимфе вслед.

Уносит ветер крик его напрасный,

Он море не разжалобит мольбами.

Шумит волна. Ему ответа нет.

* * *

Ах, Динамене! Твой растаял след,

И хоть любовь пылает с прежней силой,

Я больше не увижу нимфы милой,

Покинувшей так рано этот свет!

Какая пытка: до скончанья лет

Грустить вдали — из-за судьбы постылой,

Велевшей волнам стать твоей могилой,

На наше счастье наложив запрет!

Смерть не дала нам вымолвить ни слова

В тот миг последний, черным покрывалом

Твой светлый взор окутав навсегда.

О, море! Небо! Ярость Рока злого!

Чтоб это горе показалось малым,

Возможна ли еще страшней беда?

* * *

Как только ночь, сменяя день превратный,

Измученного погружает в сон,

Мне душу той показывает он,

Кто мне как сон явилась благодатный.

И я бегу пустыней необъятной

За нею вслед, виденьем ослеплен,

Но призрак, вставший из былых времен,

Уходит прочь дорогой невозвратной.

«Красавица, помедли!» — я кричу,

Но, улыбаясь нежно из тумана,

Она как будто молвит: невозможно.

Ей «Дина», — крикнуть, — «мене» я хочу

И просыпаюсь. Кровь стучит тревожно,

А я лишен и краткого обмана.

* * *

Противница и друг! В твоих руках

Вся жизнь моя и все блаженство было!

Нет, стала не земля твоей могилой,

Чтоб на земле от горя я исчах.

Волна морская твой скрывает прах,

Одна красою обладает милой,

Но, сколько бы ни длился век унылый,

Твой образ будет жить в моих мечтах.

И если мне дано в строках сонета

Любви кристально чистой посвятить

Рассказ пусть грубый, но правдоподобный,

Ты будешь мной в стихах всегда воспета,

И если память вечно может жить,

Да будет стих мой надписью надгробной!

* * *

Да сгинет день, в который я рожден!

Пусть не вернется в мир, а коль вернется,

Пусть даже Время в страхе содрогнется,

Пусть на небе потушит солнце он.

Пусть ночи тьма завесит небосклон,

Чудовищ сонм из ада изрыгнется,

Пусть кровь дождем из туч гремящих льется

И сын отца убьет, поправ закон.

Пусть люди плачут и вопят, не зная,

Крепка ль еще под ними грудь земная,

Не рушится ли мир в бездонной мгле.

Не плачьте, люди, мир не заблудился,

Но в этот день несчастнейший родился

Из всех, кто был несчастен на земле.

* * *

Быть запертым в позорную тюрьму —

Итог моих пороков и гордыни.

Смерть разрубила цепи, но поныне

Прикован я к несчастью моему.

Амур не примет агнца — потому

Я в жертву жизнь принес его святыне.

Судил мне Рок скитаться на чужбине

И нищенскую в руки дал суму.

С тех пор, не веря радости обманной,

Считая наслаждение зазорным,

Живу я, крохи малые ценя,

Наученный звездой моей туманной,

Безглазой Смертью, Случаем притворным

Страшиться счастья пуще, чем огня.

* * *

Без устали струится слез поток

Над неустанной стынущей тоскою.

Томит уста огонь, рожденный тою,

Чье сердце я воспламенить не смог.

Слепец Амур! О всемогущий бог!

Веди — низринусь в бездну за тобою.