Лузиады. Сонеты

Но песню болью напои живою,

Чтоб целый мир услышал мой упрек.

И если горы, реки и долины

Исполнены любви и пониманья,

О звери, птицы, камни и волна!

Услышьте мой рассказ как стон единый.

Излечит ваши раны и страданья

Святая боль, что в нем заключена.

* * *

Кто, счастья невозвратного лишая,

Обрек меня на горькие терзанья,

Кто обманул былые упованья,

Все радости печалью омрачая?

Томлюсь я, веру прежнюю теряя,

Суровый век свой проводя в страданьях,

Отринув светлой юности дерзанья

И тщетно к милосердию взывая.

Я ране жил, не опасаясь зла,

Но с плачем человек в сей мир пришел

И век с рыданьем будет неразлучен.

Ко мне судьба безжалостной была,

Взамен любви я горести обрел,

И тяжек мне мой жребий злополучный.

* * *

Как вспомнится минувших дней услада,

То зрю воображением своим

Снег, перлы, злато, розу рядом с ним…

И кажется, рукой касаюсь клада.

Но сон прошел, и наяву — преграда:

Вы далеко — тот путь неодолим;

И я страшусь, предчувствием тесним:

Уйдет мечта — последняя отрада.

Уже сокрылась в сутолоке дней

Та наша встреча — случая веленье…

Я верил Вам, сомненья прочь гоня.

Но вот теперь печали все сильней:

Бессилен ум, и Ваше отдаленье

Томит непостижимостью меня!

* * *

Любовь, ошибки и враждебный рок —

Все на меня обрушилось жестоко.

Но даже без ошибок и без рока

Любить и не погибнуть я б не мог.

Все минуло. Но в сердце гнев залег

И боль о том, что ныне так далеко.

И понял я, состарившись до срока,

Что создан лишь для горя и тревог.

Я заблуждался, вечной полон смуты,

И мне судьба за глупые мечты

Преподала тяжелые уроки.

Любовь, любовь — дурман и ложь минуты!

О, как развеять скуку пустоты,

Как ненасытен Мести дух жестокий!

* * *

Несчастья, как ваш заговор жесток!

Вы каждый день вершите злодеянье.

Ужель до гроба мой удел — страданье?

Я так измучен, сократите срок!

Но если вас назначивший мне Рок

Убить во мне задумал в наказанье

Любви высокой смелое дерзанье, —

Сильней, чем вы, тех помыслов исток.

Я жажду успокоиться в могиле,

Забыть любви отвергнутой борьбу.

И если бы вы пытку прекратили,

Вдвойне б могли обрадовать судьбу:

Тем, что, убив меня, вы победили,

И тем, что, побежденный, я — в гробу.

* * *

Душевная беседа с давних пор

Рождает дружбы чистое свеченье,

А то и страсти пылкое влеченье,

Кто бы ни вел сердечный разговор.

А если вас поранит лживый взор,

Амур-спаситель сгладит огорченье:

Чарует вас обманное реченье,

Как тонкой шали ласковый узор.

И это все — не домыслы пустые,

Дарованные легкой суетой,

Чтобы украсить строки завитые.

Нет, сущность открывается порой,

Когда постигнешь истины простые.

Так опыт научил меня живой!

* * *

Семь лет Иаков пас овец Лавана,743

Но не ему служил — его Рахили,

О чьей красе кругом ему твердили,

Чей образ он лелеял постоянно.

И хоть бедняк трудился неустанно

И лишь минуты встреч отрадой были,

Ему Лаван — так пишут в древней были —

Дал в жены Лию, став на путь обмана.

Но, верен лишь пастушке той прекрасной,

Ее отцу сказал пастух несчастный:

— Я прослужу еще семь лет сполна,

Твое всю жизнь готов пасти я стадо,

Но не одной, а многих жизней надо

Для той любви, что вечности равна.

* * *

О яблоня, блеск твоего плода —

Багрянец крови в белизне молочной —

Воссоздает в природе образ точный

Девичьих щек, горящих от стыда;

И пусть тебя не сокрушит вражда

Жестокой бури, гнущей ствол непрочный,

Пусть этот плод, искрящийся и сочный,

Не сгубят ни жара, ни холода,

Чтоб вечно душу грел твой кров зеленый

И восхищалось сердце, сколь чудесен

Твоих румяных яблок аромат…

Мне не сложить тебя достойных песен,

Я одного хочу — под тихой кроной

Забыть, в мечтах о прошлом, боль утрат.

* * *

Была такая на душе отрада,

Что я забылся и, отбросив страх,

Погряз в запретной страсти, в дерзких снах

И сам себя обрек мученьям ада.

Черты иного, памятного взгляда

Мне удалось прочесть в ее глазах,

И под напором чувств разбилась в прах

Рассудка ненадежная преграда.

Был мачехой загублен Ипполит744 —

Коварной Федрой, что в чаду порока

И вожделенья потеряла стыд.

За смерть его безвинную мне мстит

Теперь Амур, и до того жестоко,

Что сам своей жестокостью убит.

* * *

Хрустальный лик Дианы серебристой

В ночи над дольным миром воцарился.

Как в зеркале прозрачном, отразился

В нем ясный Феб в венце своем огнистом.745

И в лунном свете, нежном и лучистом,

Мне образ Ваш пленительный явился,

Он добротой и радостью светился,

Дышал отрадой и любовью чистой.

И я благословил луны сиянье,

Восславил темень благодатной ночи,

Что Вашей лаской дух мой укрепили.

Ведь днем от Вас не знал я состраданья,

Днем от меня Вы отвращали очи

И сердце горькой мукой мне томили.

* * *

Так бабочка, в восторге замирая,

На свет свечи летит в полночный час

И опаляет крылья каждый раз,

Пока не вспыхнет, заживо сгорая.

Аония, о прелесть неземная!

И я как эта бабочка подчас:

Летит в огонь твоих прекрасных глаз

Моя душа безумная, слепая!

Как высоко в мечтах я воспарил

И знаю, что погибну, без сомненья,

Самой судьбою обречен страдать.

Противиться Амуру нету сил,

Но для меня блаженные мученья

Великой славе гения под стать.

* * *

Как смерть в глаза видавший мореход,

Добравшись вплавь до берега чужого, —

Пускай "забыть о море" дал он слово,