Львиная доля серой мышки

— Помните, что уроки были бесплатные? — засмеялась Юферева. — Там не было определенного дня начала курса. Человек приходит, говорит: «Здрассти, я Катя, Вася, Даша, хочу красиво писать». Егор усадит новенького за стол и начинает азы объяснять. Остальные выводят свои задания, все на разных уровнях владения пером. Двенадцать-пятнадцать человек в группе стабильно присутствовало. А паспортные данные педагог не спрашивал. Но! Пятнадцатого октября в день рождения директора в холле у зала совещаний устраивали выставку. Петр Алексеевич, этот японец с русским именем, выбирал лучшую работу, награждал автора. Вот в момент торжества полное имя победителя звучало. А до того — кто как представился, так его и называли. Мартина свое имя со школы терпеть не могла. Знаете, мы в младших классах читали сказку про Нильса с дикими гусями, а там вожака стаи звали Ма́ртином. Услышав это, дети стали Столову дразнить: «Ты жена гуся! Га-га-га!» Ну и так далее. Марта ужасно злилась, дралась с теми, кто ее гусыней обзывал. Все поняли, что девочке обидно, и изгалялись над ней еще сильнее. Первое, что мне Марта сказала, когда ногти делать села: «Я Тина». И в кружке так же назвалась, и на службе. Мартиной она никому не представлялась, нигде. В кадрах, конечно, знали, что в паспорте у нее написано, но ведь человек может имя сократить, как ему нравится. Фамилию новой ученицы Егор не спрашивал, она могла понадобиться лишь в случае победы на выставке, но надежд на то, что Столова от директора Гран-при получит, было мало.

— Понятно, — кивнула я. — А чего подруга от вас хотела? Зачем к занятиям упорно привлекала?

Валентина скорчила гримасу.

— Тот же вопрос и я Марте задала и услышала: «Тебе надо скорешиться с Егором, напроситься к нему в гости, на ночь остаться, исхитриться сделать фото, когда он чай с вареньем пьет, белый хлеб кусками жрет. Принесешь мне снимки и получишь сто тысяч рублей».

— Интересно… — протянула я. — И как вы отреагировали?

Юферева поджала губы.

— Объяснила ей, что не собираюсь спать с мужчиной за деньги. Тогда Марта изменила предложение: сто двадцать тысяч. Потом еще набавила, а в конце концов сказала, что готова давать мне десять процентов от всей прибыли. Я потребовала объяснить, в чем дело. Ну ей и пришлось весь свой план выложить.

Валентина понизила голос.

— Один раз Мартина зачем-то пришла в секретариат — ее за какими-то справками послали, — а тетка, у которой их взять требовалось, сказала: «Некогда мне, отксериваю документы тех, кто на грант от американца заявление подал. Не могу твоим делом заняться». Мартина и предложила: «Копии шлепать особого ума не надо. Давайте я их сделаю, а вы для нашего завкафедрой документы подготовите». Секретарша согласилась. Мартина принялась листы копировать, глядь — набор документов от Егора Столова. Она бы не обратила внимания на них, многие сотрудники и преподаватели какой-нибудь грант получить хотят. Но справки, которые она держала в руках, собирались для фонда Алекса Джонса. Американец самую жирную помощь оказывал, ее каждый заграбастать хотел, но средства адресовались только диабетикам, об этом в институте все знали, и кое-кто очень больным завидовал, что они на такие деньги претендовать могут. То, что Егор в числе диабетиков, Мартину удивило, и она стала просматривать бумаги брата. А там полно справок, анализы, выписка из истории болезни, исходя из которой выходило, что Столов болен с пеленок, сидит на большом количестве препаратов с рождения, лечился с младенчества во всяких клиниках, имеет массу сопутствующих болячек. Короче, дезертир с кладбища, а не ученый.

Валентина постучала пальцем по папке.

— Марта подсуетилась и с каждого листочка копию сняла. Сестра распрекрасно знала, что сахарной болезни у брата в детстве и в помине не было, значит, он соврал, сделал фальшивые справки, чтобы грант заполучить, и решила она Егора шантажировать. Собралась объявить ему: «Даешь мне семьдесят пять процентов ежемесячной выплаты, и никто не узнает про диабет. Вернее, про его отсутствие у тебя. Если откажешься, я разрушу твою аферу. И вместе с ней научную карьеру». Но сначала нужно было компромат на мошенника надыбать. Отксеренные бумажки просто бумажки до тех пор, пока у Мартины нет ничего, кроме слов: «В детстве Егор ничем не болел». У афериста история болезни заготовлена, он же может сказать: «В моих документах четко написано: «диабет». Я из дома ушел, когда сестра еще начальную школу посещала и понятия не имела, чем я страдаю». И как доказать, что Егор здоров, как конь? У него анализы, справки. А у Марты что?

Юферева засмеялась.