ЛЫСАЯ ГОРА

— Ничего у вас не получится, — глухо ответила Навка.

— Ты, видно, забыла, — напомнил ей херувим, — как полчаса назад тебя едва не сожгли заживо. Так что не думай, что это пустая угроза.

— Лучше смирись, если хочешь жить, — заключил аспид. — Это наше последнее предупреждение.

Считая разговор законченным, они повернулись и пошли прочь. Навка заторможено смотрела им вслед, пытаясь осмыслить всё, что они сказали.

— Я не пойму только, зачем это вам? — крикнула она им напоследок.

Херувим и аспид тотчас остановились и обернулись.

— Затем, что здесь должно быть чисто, — ответил херувим. — Здесь не должно быть ни тебя, ни Лысогора. Ни кого-либо другого. Никто не должен видеть нас и понимать, что происходит.

— Скоро здесь наступит такой порядок, который установится здесь на века, — проговорился аспид.

— Какой ещё порядок? — удивилась Навка, подходя к ним ближе.

— Novus Ordo Serpentorum, — произнёс аспид на латыни.

Навка недоумённо посмотрела на него. Херувим перевёл:

— Новый Змеиный Порядок. Неужели ты не видишь, что миром давно уже правят змеи.

— Я вижу это.

— Да, ты видишь нас, — кивнул аспид. — Видишь то, чего не видят другие, но даже ты не замечаешь, что происходит. — А что происходит?

— Мир уже завоёван нами и готов к освобождению.

— Освобождение от кого?

— От вас. От людей. Открой глаза, и ты увидишь, что избавление идёт полным ходом. Всё должно быть заранее готово к его приходу.

— К его приходу? — удивилась Навка.

— Ну да, — ответил херувим, — его пришествие ожидается здесь с минуты на минуту.

— Чьё пришествие?

— Сюда должен пожаловать наш король, — вновь проговорился аспид.

— Король? — изумилась Навка.

— Наш мессия.

— А почему именно сюда? — не поняла Навка.

— Потому что, как выяснилось, здесь самое подходящее для него место, — разъяснил херувим. — Все прочие места небезопасны.

— Вы говорите о его приходе уже столько лет!

Аспид, улыбнувшись, ответил:

— Наш король задерживается. Но с минуты на минуту появится здесь. Поэтому всё должно быть готово к его приходу.

5. Граффити

Услышав звук горна, означавший общий сбор, чистильщик

Никита Дубравин по прозвищу Добрыня бросил в полиэтиленовый мешок очередную бутылку, которую он нашёл возле кострища, и, закинув мешок на плечи, поспешил к ближайшему тоннелю, который выводил из широкого крепостного рва на поляну Желаний, где обычно и собирались чистильщики.

Вскоре тропинка привела его к огромному чёрному зеву потерны, внезапно открывшемуся перед ним посреди крепостного вала. В самом конце чёрной глотки был виден свет, небольшое полукружие потусторонней зелёной лужайки, окружённое сводами мрака, отчего потерна казалась похожей на исполинский чёрный глаз с блестящим зелёным зрачком.

Внутри зрачка был видим также чей-то силуэт. Предположив, что это кто-то из своих, Добрыня без опаски зашёл внутрь. И как только глаза его привыкли к темноте, он разглядел в пяти метрах от входа щуплого парня в широких рэперских джинсах и в чёрной футболке. Парень стоял спиной к нему и, держа в руке баллончик со спрей-краской, был увлечён тем, что распылял её на стену. Судя по всему, это был граффитчик.

—Эй, ты чё? — опешил Добрыня, опуская мешок на землю.

Граффитчик мгновенно прекратил работу и обернулся. В полумраке тоннеля блеснули его испуганные глаза. Лицо его, тем не менее, показалось Добрыне знакомым. Это был Графов из его гимназии, из параллельного 10-Б класса.

— Тю, — удивился Добрыня, — а чего ты тут делаешь?

— Да так, — пожал плечами Графов.

— Ты чё это, типа райтер модный? — дружелюбно спросил его Добрыня.

— Типа того, — ответил ему райтер.

— И чё рисуешь?

— Да вот, — показал тот баллончиком на стену.

На оштукатуренной поверхности свода были видны какие-то неясные серебристые тени.

— Чего-то не понятно ничего.

— Это «филлинг», — объяснил Графов, — основной тон. А вот как сделаю «аутлайн», то есть окантовку, тогда всё сразу станет ясно.

— И как это делается? — заинтересовался Добрыня. — Покажи. Мне всегда хотелось самому чего-нибудь такое зафигачить на стенах.

— Смотри, — райтер Графов поднял с земли другой баллончик. — Правило первое: баллон вначале надо хорошенечко встряхнуть, — менторски произнёс он и со всей силы потрусил баллончик. — Правило второе: рука постоянно должна быть в движении.

Нажав на распылитель, он направил струю спрея на стену, и, не останавливаясь, повёл её, то приседая на корточки, то поднимаясь на цыпочки. И вслед за его рукой по стене поползла чёткая чёрная линия, которая и становилась окантовкой для серебристого фона. Так постепенно обозначилась первая гигантская буква — «F».

— Ты любишь рисовать буквы? — спросил Добрыня.

— Да, буквы — это моя слабость, — расплылся в улыбке Графов.

— Они тебе чё, в гимназии не надоели?

— Не-а. Когда в первом классе у нас проходили прописи, я в это время долго болел.

На стене появилась вторая гигантская буква — «U».