Лытдыбр. Дневники, диалоги, проза

В русском языке возможен и “самолёт”, и “вертолёт”, но приземляется он на аэродроме или в аэропорту, хотя в чешском языке letadlo садится на letiště. В Израиле, где в силу новизны языка иврит его неологизмами пыталась рулить специально созданная для этих нужд Академия, она придумала, что самолёт будет называться “авирон”, от слова “авир”, что значит “воздух”. Включила это слово в словари и учебники. Но живым носителям “воздухан” почему-то не покатил, и в языке его уверенно вытеснил “матос” – точнейший смысловой аналог чешского “летадла”. Когда в Израиле появились фломастеры, Академия распорядилась именовать их “птилон”, от слова “фитиль”. Но в речь вошли почему-то “лордим”, по имени первого производителя: полная аналогия русскому именованию копировальных машин “ксероксом”, какой бы Brother, Casio, Epson или HP их не производил.

В общем, до сегодняшнего дня естественный порядок формирования любого языка определялся не руководящими указаниями начальства, партийного или филологического, а свободным выбором живых носителей, который, со временем устаканившись, фиксировался исследователями в словарях в качестве новой нормы.

Никакой чиновник, филолог или ура-патриот не может подменить или “исправить” своими озарениями живой процесс языкотворчества и эволюции языковых норм. Сами попытки такого рода – от невежества, от непонимания, что такое живой язык, по каким законам он устроен и развивается. Можно принять кучу законов, возбудить 100500 административных и уголовных дел, но говорить люди будут не так, как велено, а так, как им естественно. Во многих случаях выбор лексики отразит личность говорящего – его социальное и географическое происхождение, принадлежность к профессиональному сообществу и/или субкультуре. Законодательно это отрегулировать не смог бы, вероятно, даже Ким Чен Ын. И уж точно никому никогда не удастся “отрегулировать” язык Пушкина и Чехова, Толстого и Бунина, Набокова и Бродского.

Есть такие крепости, которых не брали даже большевики.

Виталий Калоев: послесловие

[08.11.2007. ЖЖ]

Сегодня Федеральный суд Швейцарии постановил немедленно освободить из-под стражи Виталия Константиновича Калоева, 52-летнего архитектора и строителя из Владикавказа. Таким образом, был отклонён протест прокуратуры кантона Цюрих, требовавшей лишить россиянина права на условно-досрочное освобождение. Калоев провёл в швейцарской тюрьме три года, 8 месяцев и одну неделю. Первоначально назначенный ему приговор составлял 8 лет тюрьмы, потом кантональный суд Цюриха снизил срок до 5 лет и 3 месяцев. Отбыв две трети этого срока, Калоев сегодня получил УДО.

В авиакатастрофе над Боденским озером Калоев потерял жену Светлану, 11-летнего сына Константина и 4-летнюю дочь Диану. Всего при столкновении Ту-154 “Башкирских авиалиний” и грузового “Боинга” компании DHL погиб 71 человек, включая 45 детей, летевших из Уфы в Испанию. Родных и близких потеряли сотни человек. Как они справились с этой трагедией, мы мало знаем. Но один человек взял нож с выкидным 14-сантиметровым лезвием, приехал в Клотен (унылый спальный пригород, где расположен цюрихский аэропорт) и выследил там 36-летнего диспетчера компании SkyGuide, датчанина Петера Нильсена. 24 февраля 2004 года Калоев зарезал Нильсена, вернувшегося в тот день из командировки в Женеву, на веранде его дома, на глазах его жены и двух дочерей. Потом вернулся в 316-й номер гостиницы Welcome Inn, где через сутки его и арестовала швейцарская полиция. Всего Калоев прожил в той гостинице шесть суток.

На руках его были обратные авиабилеты, однако же по его поведению нельзя сказать, что он боялся ареста или пытался скрыться. Я неплохо знаю эти места и могу совершенно точно сказать, что от дома убитого диспетчера Калоев мог добраться до ближайшего рент-а-кара за 15 минут пешком, и ещё за 3,5 часа доехать на арендованной машине до Мюнхена, чтобы вылететь в Москву тем же вечером. Для этого не надо было даже заранее покупать билеты… Он готовил это убийство больше года, он достал даже домашний адрес Петера Нильсена. То, что сутки после убийства он провёл в том единственном месте, где швейцарская полиция могла его легче всего обнаружить, факт достаточно красноречивый.

После убийства Нильсена Калоеву некуда стало бежать.

Со дня катастрофы он жил одной мыслью о возмездии – дикой, примитивной, ничего не способной исправить или помочь, но эта мысль стала на полтора года содержанием его жизни.

И вот возмездие свершилось.

Петер Нильсен умер, обливаясь кровью, на веранде собственного дома.

Его жена стала вдовой. Две его дочери остались сиротами.

То, что на протяжении полутора лет казалось ему актом высшей справедливости, обернулось тупым и бессмысленным воспроизводством Зла и Горя.

Я рад, что Калоева выпустят теперь на свободу.

Вряд ли кто-то всерьёз думает, что он представляет общественную опасность.

Я не могу осуждать его за то, что он сделал, и не думаю, что кто-либо на свете, кроме жены и дочерей Петера Нильсена, имеет право его судить.