Лже-Абсолют

Вот и уходит

знойное лето в осень,

Стайкою листьев

бойко взмахнув напоследок.

Неба кусочек —

невыносимая просинь.

Там акварелью

прописаны мы до рассвета.

Ставни распахнуты

в старом уютном доме.

Август в окно заглянул —

и с нами остался.

Кошка с котятами

сладко спит на соломе.

Ветер танцует с деревьями

танго и вальсы…

Мне продолжать?

— Еще бы! — воскликнул Федор, завороженный чудным тембром ее голоса.

Поэтесса небрежно откинула упавшую на лоб прядь волос, позволяя Москвину любоваться строгой красотой своего лица:

Сумерки тихо крадутся

на мягких лапах,

На темное небо

луна выползает неспешно.

Я знаю, что ты не зажжешь

ни свечи, ни лампы.

А ночь не позволит тебе

быть со мною безгрешным.

Внезапно она прервалась. Ответом на удивленный взгляд Федора была странная фраза:

— К чему продолжать? Слова — ложь!

— У меня такое чувство, будто ваши стихи к расставанию.

— Да, мы должны покинуть ваше измерение.

— Покинуть?

— Так складываются обстоятельства!

Федор хотел было спросить: «А что будет со мной?», однако раздумал. Она все скажет сама, если же нет… «Почему за меня кто-то должен решать? Я мужчина, — мой долг выходить из любых передряг, не обращаясь ни к чьей помощи».

— …Надолго?

И тут безжалостным приговором прозвучало:

— Не будьте наивны, Федор Москвин.

— То есть мы никогда?..

— Никогда!

Словно что-то тяжелое придавило его к земле. Федор уже не думал, будто над ним проводят эксперимент. Он простил Поэтессе, что его использовали как добытчика диска и даже не ознакомили с содержанием материалов. Он готов был простить ей все!

— …Но у вас есть выбор.

— Какой?

— Отправляйтесь с нами.

— Куда?!

— В наш мир.

Второй раз он это слышит от нее! Для чего им какое-то недоразвитое существо из отсталого измерения? Сидеть в местном зоопарке, что ли?

— Исключено, сударыня.

— Почему?

— Да потому что там ВАШ мир.

Поэтесса внимательно посмотрела на него:

— Вы читали в детстве сказку о Волшебнике Изумрудного Города?

— Кто ж ее не читал!

— Помните, как героиня — девочка Элли, предпочла маленький домишко в пыльном Канзасе красотам чудесного счастливого мира? А причина до невозможности банальная: Канзас ее родина. Кстати, прототип Элли — Доротти[24] поступила по-другому, осталась…

— Право каждого выбирать собственную судьбу.

— Безусловно. Можете еще раз козырнуть своим патриотизмом. Только что ожидает вас в ВАШЕМ мире? Не уподобляйтесь безумцам, которые волею обстоятельств оказались во время последней мировой войны на Западе, по окончании которой рвались вернуться в Россию! Наверное, хотели посидеть на берегу русской речки, поймать русского окунька. А получили концлагерь в ледяной Сибири.

— Знаете, — горько промолвил Федор, — я прекрасно понимаю, что в своем мире вновь окажусь в западне. Но ведь попал я в нее не по своей воле!

— Согласна с обвинением, — сказала Поэтесса, — поэтому предлагаю выход. Вам решать: насколько он справедлив. Ваши неприятности, точнее неприятности у Лены Крамской начались две недели назад, когда один из наших людей откровенно сглупил… Мы не имеем права ничего менять, что свершилось, то свершилось. Но долги свои помним. Раз виноваты, должны исправить…

— Что исправить? — не понял Москвин.

— Уважаемый Федор Николаевич, мы вернем вас в исходную точку двухнедельной давности. Живите и помните: все то, что случилось с вами, может и не случиться. Но, несмотря на такой поворот событий, вы не забудете о нашей встрече. В вашей памяти ОСТАНУСЬ Я, останутся ваши первые знания о необычных свойствах пирамид, дающих нам возможность проникать в иные измерения, останется электронная «библиотека». И пусть сердце и пытливый ум подскажут вам, как поступить. Две недели, чтобы решить: с кем вы.

— А если (только предположим!) я захочу отправиться с вами, смогу вернуться обратно?

— Нет.

— Тогда разговоры бессмысленны. Я человек своего мира.

— Никогда не говори никогда, — напомнила Поэтесса старую истину.

— Что ж, я подумаю. В случае чего, как я найду вас?

— Я сама вас найду. А теперь прощайте…

— Уже?..

— Да. Вы закроете глаза, а когда откроете, все изменится. Исчезнет эта лаборатория, исчезну я. Вы проснетесь в своей постели, и увидите, что вернулись РОВНО НА ДВЕ НЕДЕЛИ НАЗАД.

— Подождите… Так нельзя! Я хотел вам сказать…

— Я знаю. Но давайте сделаем наше прощание менее романтичным.

Федор боялся закрыть глаза… Хотелось кричать: «Необыкновенное видение, самое чудесное изо всех, какие я когда-нибудь видел, и вдруг… ты пропадешь? Исчезнешь навсегда?»

— …Теперь сосредоточьтесь на том, что было две недели назад, — сказала Поэтесса, — вы должны войти в нормальный ритм жизни.