Лже-Нерон

   На Палатине ему строго-настрого, под угрозой смерти, наказали молчать о встречах с императором. Несмотря на  это,  раб  Кнопс,  видимо,  о  чем-то догадывался или даже что-то знал; его, должно  быть,  удивляли  не  только таинственные и продолжительные  отлучки  хозяина,  но  и  заказы,  которые Палатин внезапно стал делать маленькой, захудалой фабричке.  Что  касается решительной и умной жены Теренция Кайи, то от  нее  совершенно  невозможно было сохранить все это в тайне. По ее настоянию он посвятил ее в  то,  что произошло с ним на Палатине. Но даже с  нею  он  говорил  об  этом  редко, неохотно, таинственно и никогда не открывал ей всего до конца. Ни разу  он не сказал ей и лишь изредка признавался в этом самому себе, что  вызовы  в резиденцию  императора  были  ему  приятны.  Напротив,  когда  она  горько жаловалась на оскорбление его  человеческого  достоинства  этой  сволочью, которая сидит там,  наверху,  он  как  бы  подтверждал  ее  слова  мрачным молчанием. На самом же деле игра на Палатине  все  более  становилась  для него потребностью. Сходство с императором делало его счастливым, в глубине души он все более срастался со своей ролью.

   Но вдруг наступил крутой поворот. В тот злосчастный день, когда гвардия взбунтовалась, император впал в тяжелую прострацию, и приближенные,  желая его развлечь, позвали на Палатин горшечника  Теренция.  Парикмахер  побрил его и причесал на обычный манер,  но  император  внезапно  решил  оставить дворец и переселиться в Сервильянский парк. О горшечнике Теренции, который ждал в одном из помещений для прислуги, не вспомнила  ни  одна  душа;  его оставили в опустевшем дворце. Поздно ночью испуганный человек,  о  котором никто не позаботился, крадучись, покинул  резиденцию  императора  и  решил пробираться домой. Улицы опустели, никто не смел выйти из  дому,  опасаясь попасть в беду. Вдруг вблизи раздался звон оружия.  Теренции  спрятался  в тень, но слишком поздно, он был схвачен вооруженными людьми, отрядом войск сената, которые подстерегали бежавшего Нерона. Со слезами уверял  он,  что он не император  Нерон,  а  горшечник  Теренции.  Но  солдаты  не  верили; разгневанные трусливым поведением человека, которому они  столько  времени оказывали почести как божеству, они издевались  над  ним  и  чуть-чуть  не убили его. Лишь с трудом  он  упросил  их  отвести  его  домой.  Там  Кайя удостоверила, что трепещущий, полумертвый от страха человек - ее муж.

   Кайе эти аудиенции на Палатине всегда внушали страх.  Теперь,  опасаясь преследования любимцев Нерона со стороны сената,  она  убедила  смертельно напуганного Теренция немедленно бежать. На рассвете они прокрались к  дому Варрона, своего покровителя. Сенатор,  сказали  им,  еще  ночью  бежал  из города на Восток. Они в страхе последовали за  ним,  догнали  его,  и  все вместе перебрались через восточную границу.

   Ныне все это было далеко позади. Теренции и Кайя жили спокойно, не  без достатка, в этом белом и красочном городе Эдессе. Кайя гордилась тем,  что она тогда так энергично снарядила в  путь  своего  Теренция  и  увезла  из опасного Рима. Она,  конечно,  чувствовала  себя  не  очень  хорошо  среди варваров. Бурнусы и грязно-белые платья этого  обезьяньего  народа,  часто попадавшиеся  темно-коричневые  лица  не  нравились   ей,   еда   казалась невкусной. Кайя находила, что сирийцы и греки - обманщики, арабы  и  евреи дурно пахнут и суеверны, персы -  сумасшедшие.  Никогда  она  не  научится странному говору этих  варваров,  быстрой  болтовне  сирийцев,  небному  и гортанному лепету арабов, никогда не привыкнет ко всему этому  варварскому миру, к цветнокожим, к священным рыбам, к алтарю Тараты и ее  непристойным символам, к обезьянам и верблюдам, к жуткой степи,  которая  без  конца  и края тянется на юг.

   Теренции же, напротив, быстро и хорошо сжился с Востоком.  О  делах  он заботился еще меньше, чем в Риме, делами занимались Кайя и раб Кнопс.  Сам он расхаживал по городу с таинственным  и  значительным  видом,  устраивал празднества своего цеха, рассуждал о политике. Здесь не обращали  внимания на нечеткое произношение звука "th", здесь у  Теренция  была  благодарная, внимательная аудитория. Правда, в присутствии  Кайи  он  бранил  проклятый Восток, но когда она видела, как важно он шествовал  по  холмистым  улицам Эдессы, как его со всех сторон приветствовали, ей казалось, что,  несмотря на свой высокомерный, недовольный вид, он чувствует  себя,  точно  рыба  в священном пруду богини Тараты; и его хорошее  самочувствие  заставляло  ее забывать, как ей самой скучно и неприятно здесь на Востоке.