Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат

Хрущев, по словам его сына Сергея, лично ничего не имел против Имре Надя. Их знакомство началось давно. Еще со сталинских времен ему запомнились яростные стычки между Ракоши и Надем по крестьянскому вопросу. Имре Надь и тогда числился в «ревизионистах», выступал против поголовной насильственной коллективизации, за предоставление ограниченной свободы крестьянину, склонялся к нэпу. Дело доходило до оскорблений, Ракоши обвинял Имре Надя в измене, но Сталин только посмеивался. Видимо, у него имелись свои расчеты: свара внутри венгерского руководства его устраивала, а в «перерожденчество» Имре Надя он не верил.

Наверняка, у Сталина имелись основания не причислять Имре Надя к людям, вызывающим опасения, не хотел он отдавать его на расправу вместе с другими, не потрафившими ему венгерскими лидерами. Такими, как Ласло Райк и многими, многими другими. Правда, Сталин и не встал открыто на его защиту, когда Имре Надя за правый уклон в 1949 году исключили из Политбюро. Промолчал. Но тронуть не дал.

В 1949 году Имре Надя переместили с поста министра сельского хозяйства на место председателя парламента и попутно назначили ректором сельскохозяйственного института. Там он пробыл недолго, его карьера, в отличие от других «уклонистов», стала выправляться. А в 1952 году Надь занял прежнее министерское кресло в расширившем функции ведомстве — министерстве сельского хозяйства и снабжения.

По случаю смерти Сталина Имре Надь произнес прочувствованную речь о великом вожде, продолжал его верноподданнически цитировать, а после своего исключения из партии, уже в 1955 году, обвинил обидчиков в проведении антисталинской политики.

В те годы Хрущев провозгласил «невмешательство» в происходившие в дружеских странах дела. Конечно, это «невмешательство» носило своеобразный характер, являлось слепком со своего времени. Большим шагом вперед считалась отмена утверждения в Москве любого назначения на мало-мальски серьезный пост. Этим достижением Хрущев чрезвычайно гордился. Старался он не влезать и во внутренние свары. Хотя это далеко не всегда удавалось. Терпящая поражение сторона бежала в Москву за помощью, а победители стремились там же закрепить свои успехи.

Созвучие политики, проводимой Хрущевым, и идей, выдвигавшихся Имре Надем, становилось все более синхронным. Очевидно одно — в середине октября, как и раньше, Хрущев еще не видел в Имре Наде врага.

Начавшаяся 23 октября студенческая демонстрация в Будапеште, проходившая под лозунгами, требовавшими отставки тогдашнего венгерского руководства и прихода к власти Имре Надя, оказалась для Хрущева неожиданной. Хрущев-младший не знал, о чем докладывал советский посол Андропов. Сейчас многие отдают дань его проницательности, проявленной в тот период, но не приводят конкретных документов. Хрущев-младший знает одно: гром грянул, конечно, не с ясного неба, тучи давно заволокли горизонт, но в Москве не ждали бури. Ситуация оценивалась как напряженная, но не более чем в предыдущие дни.

Если для Хрущева-старшего происшедшее требовало принятия чрезвычайных мер, то Хрущева-младшего сам факт демонстрации против социализма, против народной власти просто потряс. До сих пор слово «демонстрация» ассоциировалось у него лишь с парадным верноподданническим шествием в дни праздников. А тут еще в газетах появились зловещие сообщения об «антинародной авантюре в Будапеште», сопровождаемой грабежом магазинов и битьем стекол. О перестрелке у здания венгерского радио не упоминали.

Н. С. Хрущев:

— К руководству пришел Надь Имре. У нас теплилась надежда, что если в руководстве Надь Имре, то он сохранит коммунистическое руководство в венгерском народе.

С. Н. Хрущев:

— Демонстранты мирно обтекали выползшие на узкие будапештские улицы советские танки с плотно задраенными люками. Машины казались безжизненными, они никак не противодействовали проходу людей. Казалось, их вообще не интересует происходящее в городе. Отец сказал, что войска получили строжайшее указание не вмешиваться, только демонстрировать свое присутствие. Приказ строго выполнялся. Даже когда с крыш домов по танкам стали беспорядочно стрелять, как говорят, засевшие там работники госбезопасности, они не отреагировали. Пули только щелкали по броне, не в состоянии даже сколупнуть грязно-зеленую краску.

Однако надежды Хрущева-старшего не сбылись. Имре Надь не проявил решительности, не смог овладеть положением. Или не хотел? По мнению мемуариста, Хрущева-младшего, именно не смог. По своей природе человек мягкий и интеллигентный, он старался примирить непримиримое, отвергал саму возможность применения силы. Нельзя не отметить, что и у него не было запаса времени. В отличие от Гомулки, он пришел к власти не в преддверии событий, а на их гребне. Во многом ему приходилось всего лишь констатировать происшедшее.