Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат

У парламента раздавались выстрелы, падали убитые и раненые. Кто стрелял, осталось неизвестным. Говорили, что стрельба велась из окон домов. Хрущеву доложили: вооруженную акцию совершили контрреволюционеры. Среди венгров распространился слух: это — дело рук русских, которые решили схитрить, усыпить бдительность восставшего народа, а затем показали свое истинное лицо.

На следующий день весь Будапешт вышел на улицы. Симпатии сместились — венгерские военные начали примыкать к демонстрантам, стали образовываться новые органы власти. В городах — революционные комитеты, на заводах, по примеру югославов, — рабочие советы. От недавних объятий с советскими солдатами не осталось и следа. По словам Хрущева-младшего, народ потребовал вывода оккупационных войск из города.

Именно так и не иначе: «Народ потребовал вывода оккупационных войск из города». Не вооруженные и обученные английскими спецслужбами боевики, а «народ».

«Оптимистические сообщения в советской печати, — пишет далее Хрущев-младший, — о том, что 25 октября в Будапеште обстановка нормализовалась и спокойствие нарушается лишь отдельными вылазками отдельных вооруженных лиц, а 27 вновь организованное под руководством Имре Надя правительство Венгрии объявило амнистию, в результате которой повстанцы в массовом порядке сдаются властям, не вязались с озабоченным видом отца». Впечатление такое, будто печать могла не подчиняться Никите Сергеевичу. Какие сообщения пеклись в хрущевском ЦК, такие пресса и публиковала. Насмешливая тональность Сергея Никитича обидна — речь-то идет о своей стране.

«С работы он приходил не поздно, — рассказывает далее Хрущев-младший, — как обычно, но гулял молча, на вопросы отвечал неохотно. Только значительно позже он расскажет о своих колебаниях в те дни. Он думал не только о происходивших тогда событиях, бился и не мог найти ответ: почему так случилось. Сначала Польша, за ней Венгрия. Вернее, ответ напрашивался сам собой. Он, казалось, лежал на поверхности: во всем виноват Сталин, нарушение ленинских непререкаемых норм. Надо вернуться к ним, и все уляжется. Глубже отец старался не заглядывать».

Остается и мне воспользоваться приемом насмешливого мемуариста: конечно же, во всем виноват Сталин. При чем здесь Никита Сергеевич? Налицо неуклюжая попытка увести отца от исторической ответственности за события, о вине которого прямо говорят английские спецслужбы.

Так это английские! А для своих соотечественников пусть будет другая правда.

Между тем обстоятельства складывались неблагоприятно. Венгерское правительство так и не совладало с обстановкой, события бурно нарастали, а декреты за подписью Имре Надя только фиксировали стихийно происшедшие изменения. В день своего формирования новое руководство заявило, что по просьбе правительства в борьбе принимают участие советские воинские части, расположенные в Будапеште. На следующий день Имре Надь объявил о прекращении огня, пообещал распустить органы госбезопасности и потребовал вывода советских войск из города.

30 октября, на следующий день после ухода советских танков, подвергся разгрому Будапештский горком партии. На улицах города стали охотиться за ненавистными сотрудниками госбезопасности, еще недавно сеявшими страх по всей стране (снова терминология Хрущева-младшего). В сообщениях в Москву их именовали активистами и невинными жертвами.

Хочется спросить мемуариста: а кем же они были? В конце концов, речь ведь шла о дружественной нам стране. Никак не могу отделаться от ощущения: так писать может только человек со стороны.

Разоренные здания с выломанными дверями и выбитыми стеклами, следы пожаров, лежащие на улицах трупы — все это фотографировали. Новые снимки немедленно отправили в Москву. Донесения, шифровки, звонки из Будапешта звучали все тревожнее. Из них следовало, что, хотя «ни рабочие, ни крестьяне не участвуют в столкновениях, держат нейтралитет», без вмешательства наших войск перелома не добиться.

Прервем на короткое время воспоминания сына и предоставим слово отцу. Никита Сергеевич рассказывал о начавшейся охоте за партийным активом, и главным образом охоте за чекистами. Громили партийные комитеты, громили чекистские органы. Вешали, убивали. Вешали за ноги, совершали прочие издевательства.

Вызвали Конева. Он тогда командовал войсками Варшавского пакта. Спросили его: сколько потребуется времени, если ему будет поручено разгромить контрреволюционные силы и навести порядок в Венгрии.

Он подумал и сказал:

— Трое суток, не больше.

Хрущев ему сказал:

— Готовьтесь. Когда начинать, мы вам скажем дополнительно.

И снова свидетельства С. Н. Хрущева, призванные, судя по всему, служить главным первоисточником для потомков.