М. С.

Теперь они собрались вместе. Наверняка, в последний раз, чтобы решить, что им делать дальше. Точнее, куда уходить. И с кем. И уже буквально витает в воздухе: с М. С. пойдут далеко не все, кончилось прежнее время. Кончилось и всё с ним связанное. Пришло что-то другое. А вот что? Этого ещё не поняли.

Но одно поняли все: новое время будет гораздо хуже того, что вовсе не по их вине ушло навеки. А им, уцелевшим в огне величайшей, и проигранной ими войны, теперь предстоит решать, куда идти, и что делать. А может, у кого-то возникнет и желание поискать виновников произошедшего. Кандидатур-то в приделах досягаемости не слишком много. А точнее, всего одна. Но зато какая!

Та самая М. С…

Когда всё рухнуло, людям обычно становится плевать на прежние авторитеты. Но опасно плевать на автоматы. По крайней мере, большинству людей. Начинает вновь работать закон джунглей — каждый сам за себя. Или его вариант- каждая стая хищников сама по себе. И чувствовалось, что здесь будет работать именно второй вариант. И видны уже были несколько потенциальных стай. Вот только не все ещё знают вожаков.

Один из вожаков сразу виден — сама М. С… Она сидит на обломке камня. Генеральская форма выглядит просто безупречно. Но всем почему-то казалось, что нет уже знаменитой силы воли. В ней словно тень былой М. С… Но даже эта тень поопаснее иного живого. Опасна не столько она, опасны собравшиеся вокруг неё люди — почти все из охраны периметра и подразделения защиты. То есть полные фанатики и великолепные бойцы. И внешне — типы один к одному, почти под два метра каждый, форма — несмотря на произошедшее — словно с парада, и оружие у всех. И держат его на виду. И всем видом стремятся показать то, что и так очевидно — с нами шутки плохи. Все-то тут они из разряда псов боевых, только эти-то позубастее прочих будут.

Вот только одно отличает эту группу от всех прочих: ребёнок в ней. Дитя наиболее грозной из них, но совершенно не похожая ни на кого из них. Это уже все знали. Маленькая Марина испуганно жалась за спину матери. А у той от ощущения этого, словно плечи расправились, и сталь играла во взгляде. Каждый сам за себя — пусть так, но ей-то ещё и за Марину драться придётся.

Так что даже те, кто заранее настроились не слушать М. С. чувствовали — с ней и её людьми лучше разойтись миром. Пусть их мало. Но они подчинены одной воли. Её воли. И драться будут как один. А М. С. хищник, и сейчас она, как и любой хищник, будет стремиться ещё и защитить своего детёныша. И они бросятся все, если почуют угрозу. Хотя их мало, человек пятьдесят, не больше. Но они уже все заодно.

А вот остальные — нет.

М. С. сидит молча. Её поза могла показаться безвольной. Спина почти сгорблена. Голову она поднимает время от времени, а так — смотрит в землю, щебенку с песком под ногами изучает. Руки лежат на коленях. Но это в любом случае она. И на ней генеральская форма. И со знаками различия и всеми орденами. И без бронежилета, в которых половина собравшихся. По крайней мере, со стороны кажется, что бронежилета на ней нет. А что там на деле — так это её дело, раз жить охота.

Выглядит она как смертельно усталый человек. Только вот все здесь такие смертельно усталые и разбитые. Все переживали одно и тоже. А ей-то похуже многих. Они ведь знали только то, что творилось в ставке. А ей была ведома ситуация в мире. И она пыталась на неё влиять. Она была сильна. Очень сильна. И сильны были армии, которыми она управляла. Но на любую силу рано или поздно найдётся большая сила. И она нашлась. И они все теперь солдаты разгромленной армии уже фактически несуществующего государства. То есть люди предоставленные сами себе. А раз нет государства, то значит, нет и его законов. Всех. А раз нет законов — то остаётся одно — право сильного. А тот, кто с оружием всегда имеет это право по отношению к безоружному. Кто силён, тот и прав. В человек всегда сидит зверь. Вот только, насколько глубоко он сидит? Скоро выясним. Вряд ли уж зверюга зарылся на недосягаемые глубины. Обычно он так, чуть копни — и вот он. Царь природы — самый страшный зверь по имени человек! Но уже и не царь. А попросту зверь. Со всеми его недостатками, но без единого достоинства.