М. Садовяну. Рассказы. Митря Кокор. Л. Ребряну. Восстание

— Зачем ты привезла сюда этого субъекта? — укоризненно спросил он, заметив, что жена не спит.

— Какого субъекта? — удивилась она и тут же иронически рассмеялась: — Рауля? Ой-ой!.. Ты снова ревнуешь, Григ? Никак не вылечишься от этой противной болезни?

Она встала и широко раскинула руки, словно призывая Григоре в свои объятия. Ее стройное тело трепетало, источая соблазнительную истому. В ласковом взоре, обращенном к Григоре, плясали неугомонные искры. Тонко очерченные губы певуче прошептали:

— Глупыш ты, глупыш… Ты меня больше не любишь?

Григоре вдохнул ее аромат, попытался сопротивляться, но почувствовал, что сдается. Молнией мелькнула горькая мысль, что она над ним насмехается. Но затем все мысли слились в одно властное, всепоглощающее желание. Не опуская широко раскинутых рук, Надина подошла к мужу вплотную и прильнула к нему. Григоре уже не видел ничего, кроме ее глаз, губ, груди. Он грубо обнял жену и, покрывая жадными поцелуями, бросил в кресло.

Надина тем же певучим голосом шепнула ему на ухо:

— Нет, не здесь… Здесь не хочу… — и выскользнула из объятий Григоре. Взяла его за руку, и он пошел за ней, как верный пес.

6

На второй день, сразу после завтрака, Титу Херделя ушел к себе, чтобы подготовиться к посещению усадьбы в Леспези. Всю ночь он строил всевозможные планы, но утром отбросил их как бесполезные. От Гогу Ионеску ждать нечего, раз он его даже не узнал.

Титу запомнил еще со дня приезда, что село Леспезь где-то совсем недалеко. Приблизительно такое же расстояние разделяло его родное село Припас от Жидовицы, куда он ходил по два-три раза в день. На всякий случай он хотел спросить приказчика, но во дворе усадьбы встретил парня, который показался ему знакомым. Парень, улыбаясь, снял шляпу.

— А ты что здесь делаешь, господин капрал? — удивился Титу, вспомнив, что встречал Петре у сапожника Мендельсона.

— Да вот вернулся вчера домой и явился теперь на барскую усадьбу, — ответил Петре.

Титу пожал ему руку, и Петре, сказав, что делать ему все равно нечего, охотно вызвался проводить его в Леспезь. На усадьбу он зашел под тем предлогом, что хочет, мол, узнать, выплатят ли их семье обещанное старым барином возмещение за прошлогодний несчастный случай в лесу. На самом деле ему просто хотелось повидаться с Мариоарой. Однако из-за приезда гостей, а главное Надины, в усадьбе царила несусветная суматоха, прислуга металась как угорелая, и ему удалось обменяться с нареченной лишь несколькими словами. Но Петре был доволен и этим. Кроме того, он попался на глаза старому барину, который похвалил его за примерное поведение в армии.

По дороге, толкуя о всякой всячине, Петре отвел душу, пожаловавшись Херделе, что тоже хотел бы зажить своим домом, бедная Мариоара совсем извелась — целых два года ждет его, но он до сих пор не знает, сумеет ли справить свадьбу этой зимой; ведь для свадьбы нужна куча денег, а денег нет ни у него, ни у девушки. Титу невольно вспомнил, что в его родном селе Ион Гланеташу так же жаловался ему на бедность. Чтобы не молчать, он попытался утешить парня ничего не значащими словами.

— А может, господа смилостивятся и дадут нам землю? Ходят такие слухи, — вздохнул Петре, вопросительно глядя на Херделю, словно цепляясь за соломинку.

— Как так господа дадут? — удивился Титу. — Даром, что ли? Поделят с вами свои поместья?

— Так ведь у них земли слишком много, а у нас ее совсем нет, — ответил парень. — Я и в Бухаресте слыхал от господ, что надо разделить поместья между крестьянами, потому как не по справедливости это, когда земли нет как раз у тех, кто на ней работает.

Титу покачал головой:

— Хорошо, если бы вышло по-твоему, только, по правде говоря, мне не верится. Никто своим состоянием добровольно с другим не делится. Ты бы вот поделился, скажи по совести?

— Так-то оно так, ничего не скажешь… — подавленно пробормотал Петре. — Только без земли нам конец, нет у нас больше мочи терпеть.

Некоторое время они шагали молча, но вскоре Петре, которого, видимо, мучила все та же мысль, воскликнул:

— Но коли они не захотят по-хорошему, кто их заставит?.. У нас никакой силы нет…

Титу, увидев, как удручен его спутник, пожалел, что разрушил его надежды, но как утешить парня, не знал. К счастью, они дошли до Леспези, и он заговорил о другом:

— Это совсем близко… Не успеешь выйти, как уже на месте!

Вдруг из какой-то калитки навстречу им торопливо, но в то же время с важным видом, вышел человек с непокрытой головой, длинными спутанными космами, каштановой реденькой бородкой и большими черными, горящими глазами. Он был бос, в просторной серой сермяге, доходившей до колен. Через плечо, на палке, у него висела полосатая сума. Он тут же обратился к Титу, будто давно его поджидал, и заговорил, чеканя слова: