М. Садовяну. Рассказы. Митря Кокор. Л. Ребряну. Восстание

Титу снял костюм, набросил на себя старый, потрепанный халат, надел разношенные шлепанцы, приготовил сигареты и погрузился в работу. В комнате было тепло. В чугунной печурке гудел огонь, он легко исписал несколько страниц, словно под чью-то диктовку. Мысли нанизывались одна на другую, как бусинки на нитку. Табачный дым окутал его голову ватным облачком, а окурки, разбросанные по всему полу, будто отмечали отточиями паузы его журналистского вдохновения. К пяти часам, когда начало смеркаться, Титу не хватало только эффектной концовки. Чтобы подогреть себя, он перечел всю статью, громко произнося то одну, то другую фразу, казавшуюся ему наиболее звонкой и удачной.

«Браво, — подумал он в заключение. — Безупречно. Если уж эта статья не произведет сенсации, то…»

Но эффектная концовка никак не приходила на ум. Неотрывно думая только об этом, Титу поднялся, взял с тумбочки лампу и поднес ее к столу, собираясь зажечь. Погруженный в свои мысли, он осторожно снял абажур, затем стекло и стал осматриваться в поисках спичек. Вдруг ему показалось, что в дверь робко постучали. Он успел только обернуться, как дверь приоткрылась.

— Танца? — изумленно воскликнул Титу и тут же устыдился своего тона.

Танца застыла на пороге, не сводя с него широко раскрытых глаз, словно попала в незнакомый дом.

— Ох, извини меня, Танцика! — пришел в себя Титу. — Я в таком виде!.. Все время работал, собирался зажечь свет и… — не закончил он и направился к девушке.

Но Танца остановила его инстинктивным жестом и, спустя несколько секунд, спросила шепотом:

— Ты кого-ннбудь ждал?

Титу не успел ответить, а она, странно улыбаясь, задала новый вопрос:

— И меня не ждал?

Титу отрицательно покачал головой.

— А я все-таки пришла, — тихо продолжала девушка, все так же странно глядя на него.

Закутанная в зимнюю шубку с лисьим воротником, в бархатной, низко надвинутой шапочке, девушка как будто излучала легкое сияние в комнате, где уже сгущались сумерки.

— Ты принесла радость в мою хмурую каморку!

Титу произнес эти слова с романтической дрожью в голосе, как-то театрально и неискренне, хотя в душе действительно обрадовался. Танца услышала только голос его сердца и признательно подошла ближе, протянув ему руки.

— Не буду тебе мешать… Мне достаточно быть около тебя и смотреть, как ты пишешь…

— Во всяком случае… — начал было Титу дрогнувшим голосом, но тут же осекся.

Близость девушки так взволновала его, что он не мог закончить фразу. Он взял ее руки в свои и прижал их к сердцу. Затем, не говоря ни слова, стянул с девушки шубку, пока сама она снимала шапочку.

Темнота медленно заполняла комнату. Вещи теряли свои четкие очертания, становились расплывчатыми, сливались. Лишь окошко, выходящее во двор, светлело неяркой белизною, а за ним вихрем мельтешили сверкающие снежинки, похожие на рой белых мотыльков, метавшихся в лихорадочных поисках убежища от холода и тьмы.

— Куда мы сядем? — спросил Титу, обнимая девушку за талию. — Видишь, тут у меня негде даже сесть рядом…

Лицо Танцы освещала улыбка — чистая и счастливая. Сейчас ей все казалось прекрасным. Не отвечая, она присела на край постели, глядя на Титу, который подбросил в печурку два полена и повернул ключ в замке… Лишь после того, как он взял ее голову в свои руки и поцеловал в губы горячее, чем обычно, девушка вздрогнула и прошептала с неуверенной укоризной:

— Зачем ты запер дверь?

Вопрос повис в воздухе, пропитанном табачным дымом. Титу мягко опустился на колени у ног девушки и зарылся лицом в подол платья, обнимая и лаская ее. Танцу встревожило то, что Титу не ответил на ее вопрос, и она нервно перебирала пальцами его волосы. Ее глаза рассеянно следили за пляской снежинок в окошке, она думала лишь о том, что дверь заперта и ей надо тотчас же уйти. Но губы Танцы машинально шептали:

— Титу, дорогой, сиди смирно, я прошу тебя… очень прошу… Будь послушным… слушайся меня… Ты мне обещаешь?.. Обещай мне!

Титу резко вскочил, точно пробудившись от сна, и воскликнул:

— Клянусь тебе!.. Клянусь!..

Он сел рядом с девушкой на край постели. Сейчас клятва показалась обоим какой-то преувеличенной. Она словно развеяла овладевшие ими чары. Почувствовав неловкость, Танца принялась объяснять, почему она пришла. Она не собиралась приходить сегодня. К чему это, если он не любит ее по-настоящему, от всего сердца. Но когда они увидела, что Ленуца и Женикэ пришли к ним в гости и просидят долго, она сообразила, что Титу, наверно, остался в доме один, и подумала, что он даже не понимает, как сильно она его любит, и потому недостаточно ценит ее любовь… Зачем же сидеть и слушать давно известные сплетни старых баб, когда ей так хочется с ним поговорить? А поскольку она давно обещала навестить одну из своих подруг, то быстро вышла и…

Все это она рассказала, не глядя на Титу, который слушал ее, не разбирая слов, и лишь прижимал девушку к себе крепче и крепче, все яснее слышал биение ее сердца и чувствовал, как по ее телу изредка пробегает дрожь. Вдруг Танца умолкла, словно чего-то испугавшись, и вскочила, пробормотав: